Ненавижу семейную жизнь - Фэй Уэлдон Страница 51

— Меня вчера утром не было в журнале, очень сожалею, — говорит Мартин Гарольду. В его отсутствие пришло сообщение по электронной почте, уведомляющее о предстоящем слиянии “Эволюции” и “Деволюции”, издание будет называться “Эво/Деволюция”, а может быть, “Д’Эволюция”, — пока еще не решено. Мартин впервые об этом слышит. Что последует дальше, ему отлично известно. Половину сотрудников сократят, как всегда и бывает после слияния. Тех, кто наверху, не увольняют, начальства только прибавится, а вот рядовым сотрудникам, которых оставят, придется работать за двоих.

Гарольд подавлен, он словно бы съежился, как будто его синий костюм вдруг стал ему велик И уже кажется не таким пышнобородым, как обычно, точно волосам трудно пробиваться сквозь кожу и они устали.

— Дарвинизм — ничем не подтвержденная система, — жалуется он. — Деволюция, по крайней мере, солидная политическая теория. И они никак не стыкуются друг с другом, не перекликаются, разве что названия рифмуются и это экономит типографские расходы. Вы-то останетесь, Мартин, вы им нравитесь: вы умеете писать забавные статьи о возвращении Лысенко и о передаче потомству приобретенных свойств, это устраивает наших хозяев, и да здравствуют торговые автоматы во всех школьных коридорах, а что буду делать я? На мое место сядет редактор “Эволюции” Ларри Джагг. А Дебора беременна. Представляете, сколько будет стоить образование ребенка? И это в моем-то возрасте. Мы что-нибудь сболтнем, а женщины все принимают за чистую монету, вот в чем беда. А кстати, любопытно, где вы были вчера утром?

— Домашние неприятности, — объясняет Мартин. — К нашей няне пришли из иммиграционной полиции, и она запаниковала.

— Это не та, что снится вам по ночам и готовит кускус из курицы с маринованными овощами?

— Та самая.

— Не представляю, как вы до сих пор держитесь, — говорит босс. — Какая фигура, попка. А рот! С ума сойти.

Мартин изумлен. Он-то считал, что Агнешкины достоинства не бросаются в глаза и разглядел их один только он.

— Ее могут выслать, — говорит он. — И прощай тогда и кускус, и все остальное. Оказывается, она не полячка, а украинка. И какая-то сволочь на нее донесла.

— Ужасная гнусность, — говорит Гарольд. — Нельзя допустить, чтобы доносчику это сошло с рук. Она ведь не из нежелательных для въезда лиц, скорее наоборот. Кто донес?

Мартин говорит, что понятия не имеет, и Гарольд обещает ему все разузнать. У него есть знакомые в Министерстве внутренних дел.

И тут Мартина прорывает. Он говорит, что сейчас все это уже не важно. Он решил на ней жениться и дать ей британское гражданство. Правда, сам он не уверен, что и в самом деле женится. Если честно, он надеется, что Гарольд отговорит его от этой бредовой затеи, но Гарольд и не думает отговаривать. Он просто смеется, смеется как сумасшедший и не может остановиться и при этом словно бы весь расправляется изнутри и волосатеет.

— А вы, приятель, далеко пойдете, — говорит он, — я всегда это знал. Женитесь на ней и трахайтесь сколько угодно. Я бы женился.

Живот Мартина сводит странная мучительная боль. Ему хочется есть, ему страшно. Господи, что он такое затевает? Что за авантюру предложила ему Хетти? Неужели она так мало его любит, что готова женить на другой, лишь бы самой не опаздывать утром на работу? Он страшно зол на Хетти и в сердцах решает, что непременно женится на Агнешке — просто для того, чтобы Хетти отомстить.

— Но имейте в виду, — говорит Гарольд, — нынче одним гражданством не обойдешься, им доказательств любви подавай. А вы, насколько я знаю, живете с другой женщиной, у вас с ней ребенок, и в мэрии это могут счесть препятствием. Но, думаю, о-пэр — правильный выбор. Во всяком случае, готовит она, несомненно, лучше.

— Мы будем венчаться в церкви, — говорит Мартин. — Она католичка.

Мысль уже начала обживаться в его голове. Ему хочется нормальной человеческой свадьбы, чтобы невеста была в белом платье, чтобы священник их благословил. Такой свадьбы хотела для него мать, и пора ему перейти на ее сторону, довольно отстаивать позиции отца. Может быть, она даже приедет на его свадьбу. В жизни существуют не только работа, политика и принципы. Хетти этого не понимает, но ей хотя бы достало широты души, чтобы позволить ему эту церемонию.

— Дебора тоже когда-то была католичкой, — говорит Гарольд. — И вот, пожалуйста: встал сейчас вопрос об аборте, и от ее атеизма не осталось и следа. Я не хочу оказывать на нее давление ни за, ни против, но, пожалуйста, не приглашайте ее на церемонию.

— Все будет очень скромно, — говорит Мартин. Да, он женится, теперь он это точно знает. Ему так хочется, чтобы Китти смотрела на пламя свечи и чтобы ее тоже крестили, и все это тоже возможно. Дети католиков тоже католики. Господи, что ему лезет в голову? Китти не Агнешкина дочь, а Хетти.