Беверли-Хиллз - Пат Бут Страница 51

– Интерьеры спален превосходны, но я не очень уверена насчет холлов и коридоров.

Уинтропу очень захотелось захлопать в ладоши. Его помощница уже в который раз попала в точку. Причем, высказываясь, проявила необходимую тактичность. Ибо Хокни был не только его друг и знаменитость, – правда, лишь в узком кругу профессионалов, – но и легко раним.

– Я согласен с Паулой, – сказал Уинтроп, – но пока мы еще строим воздушные замки. Хотелось бы знать, Роберт, владеешь ли ты отелем. Подписаны ли Ливингстоном документы?

– Подписаны. Десять минут назад. За завтраком.

– Поздравляю! – вырвалось у Паулы.

– Благодарю, – откликнулся Роберт.

Прежняя телепатическая связь между ними как бы восстановилась. Так им обоим показалось, как ни странно.

– Надеюсь, – тут Роберт улыбнулся, вспомнив высказанную Паулой тревогу о его здоровье, – учитывая мой преклонный возраст, что господь подарит мне лишних пару-тройку лет жизни, чтобы я мог насладиться плодами моих усилий и ваших трудов, а также осуществить еще кое-что намеченное.

Паула вспыхнула, поняв, что он имел в виду, вспомнив о его пророчестве в отношении их обоих, высказанное в тот вечер у бассейна. Она отозвалась на его намек улыбкой не менее лучезарной и с таким же подтекстом.

– Если смерть даст нам отсрочку, то грешно не вкусить напоследок радостей жизни, – произнесла Паула многозначительно.

Уинтроп взвился:

– Пошли отсюда, Дэвид. Мы здесь, кажется, лишние. Незачем нам сидеть здесь и слушать то, что недоступно нашему пониманию.

Дэвид тоже резко поднялся, но задержался в дверях, посылая воздушный поцелуй:

– Пока, Роберт! Пока, Паула! Уверен, что вы без нас хорошо проведете время.

Они остались вдвоем.

Каким-то образом это осложнило их положение. Роберт опустил глаза и принялся рассматривать кончики пальцев, а в душе, заполняя, казалось, ее всю, нарастала неизъяснимая нежность, и еще какие-то новые, неясные ощущения овладевали им. Обычно он мыслил четко, и четкими были его чувства. Он был человеком определенных целей, настроенный на их достижение.

Теперь он сам себе казался сбившейся с направляющего луча ракетой, затерянной в неизведанном космосе. И это было так чудесно, так увлекательно, хотя он и испытывал некоторый страх. Роберт молчал, ожидая, что такое состояние пройдет само собой, но оно длилось, а он ничего не предпринимал, сидел неподвижно и все расплывался, размягчался, словно бы в приятном тепле.

– По-моему, мы их просто выставили отсюда, – сказала Паула.

Это была лишь констатация факта, но голос ее дрожал от возбуждения и какой-то ребяческой гордости по поводу одержанной победы. У них обоих было нечто общее, нечто очень важное, такое, что два великих дизайнера распознали и предпочли удалиться. И они не ошиблись.

– Да, нам это удалось, – согласился Роберт и рассмеялся, но смех получился нервным.

Они выглядели заговорщиками, чей заговор удался, но последствия внушают страх. И все-таки Паула первой почувствовала, что их сердца настроились на одну волну, и решила высказаться прямо, безрассудная отвага юности подстегивала ее:

– Прошлой ночью… я сгорала от ревности. Вот почему я наговорила столько гадостей.

Своей пылкой речью она побуждала его вести себя с нею, как ее любовник или как будущий любовник. Ведь именно так он вел себя поначалу на приеме у Ливингстона. На лице ее отражалась сейчас мольба об этом, о возвращении тех чувств, той сказочной ауры, в которую они тогда погрузились. Она была полна любовного трепета, острого желания, надежды на отклик. Роберт хотел бы поддаться на ее призыв, но ему столько надо было объяснить ей. Однако таким моментом нельзя было пренебречь.

– У тебя нет причин ревновать меня, Паула. Возможно, мне удастся когда-нибудь убедить тебя в этом.

Это было все, что он решился произнести.

– И все-таки мне надо было нажать этот проклятый звонок, – продолжала каяться Паула.

Ее трогательный, убитый вид произвел, однако, магическое действие. Роберт Хартфорд уже подпал под ее очарование. Какая-то часть разума его еще сопротивлялась, напоминая о ее физическом недостатке, но отвращение исчезло. Он встал, осторожно и беззвучно задвинул стул, на котором восседал на председательском месте.

Паула следила за ним с напряженным ожиданием. Многое прояснилось для нее в эти мгновения. Связь между ними, возникшая столь внезапно, не оборвалась, и ни он, ни она отрицать этого не вправе. Иногда их тяга друг к другу приобретала обличье ненависти, и все же это оставалось непреодолимым чувством. Она влюбилась в него и желала получить в ответ страсть такого же накала, хотя никаких надежд на это она не могла питать.

Хромоножка из какой-то богом забытой глуши и секс-символ своего поколения, воплощенное совершенство, имеющий право выбрать для себя любую женщину. Трещина, разделяющая их, все ширилась, и кто-то должен был совершить опасный прыжок.

Но Роберт не заглядывал так далеко. Его влекло к ней лишь сиюминутное желание прикоснуться к излучающим тепло волосам цвета спелой ржи, и, если она не будет возражать, приласкать ее женственные округлости.

Он подошел и опустился на колени возле нее. Паула не шевельнулась, взгляд ее был устремлен по-прежнему в пространство. Она ощущала, что он близко, совсем рядом с нею, но не решалась повернуть голову, как будто боясь спугнуть его. Роберт провел пальцами по ее смуглой от загара руке, погладил волосы, любуясь ее профилем. Затем он коснулся жилки на ее шее, словно измеряя ей пульс и допытываясь, какова температура ее страсти, скрытой под внешне холодной оболочкой.

Встав с колен, он склонился над Паулой, и их лица сблизились. Но она не изменила позу, и Роберт смотрел на нее все еще сбоку, будто сторонний наблюдатель.

От близости его губ ее губы дрогнули, а когда его изучающий палец принялся их гладить, легкий вздох прошелестел в тишине и дал ему знак, что его ласки не отвергаются. Постепенно поддаваясь им, Паула приоткрыла рот, ответно лаская его палец нежным своим дыханием. Затем мягкие теплые губы взяли его палец в плен, исследователь сам стал объектом исследования, по миллиметру он медленно проваливался в сладостную глубь, пока не коснулся влажной преграды зубов.

На секунду Роберт остановился у райских ворот, уверенный, что вскоре она позволит ему войти. В доказательство этому ее рот раскрылся шире, как бы вызывая его на поединок, сухое вмиг стало влажным, пустыня превратилась в сплошной оазис, а ее язык сплелся с его языком в увлекательной игре, победителями в которой станут они оба.

И вот наконец она повернулась к нему, и глаза их встретились, подчиняясь приказу, отданному телами.

Паула таяла в его объятиях. Но размягчалась она скорее не плотью, а разумом. Плоть ее оставалась столь же упругой и способной возбудить желанного ей мужчину. Они смотрели друг на друга так, как, вероятно, смотрел Адам на Еву, а Ева на Адама, впервые познав любовь.