На крыльях удачи - Лорен Маккроссан Страница 51

Я прикусила язык.

– Как только мы устроимся, можно будет съездить в город, посмотреть местные достопримечательности. Кстати, до него далеко? – Она бодро повернулась в сторону Центральной улицы и рассеянно окинула ее взглядом.

– Ты уже в городе.

– Ха-ха, как мило.

– Да, согласна, это не столица. Но здесь есть все, что нужно городскому жителю.

– Если в городе есть «Маркс энд Спенсер», то беспокоиться не о чем. Такие магазины есть везде.

Я решила не сообщать матери, что ближайший находится на Севере, по другую сторону границы, опасаясь, что ее охватит паника и она заставит отца везти их обратно в порт, невзирая на шесть часов пути. Хотя если хорошенько подумать…

– А какой воздух, чувствуешь, Джорджина? – воскликнул отец, пока я вела их по тропинке к нашей берлоге. – Чистый, словно в раю. Эх, прав был доктор. Чувствую себя здоровее, чем в двадцать лет. – Отец остановился у морской ограды и похлопал себя по животу. – Ну, дамы, кто за то, чтобы немного подкрепиться и пропустить кружечку «Гиннесса»? А то я умираю от жажды.

Перед тем как отправиться с родителями в город, мне удалось убедить отца снять шляпу, парик, шарф и напульсники. В борьбе же за пуловер я проиграла – трикотажный кошмар по-прежнему туго обтягивал объемный отцовский живот, – но, слава богу, пошел дождь и папе пришлось надеть пиджак. Оставалось надеяться, что в пабе, куда мы направлялись, ему не понадобится снимать его.

Когда мы наконец добрели до бара Галлахера (отец почему-то считал необходимым по пути переговорить и обменяться шутками с каждым прохожим), время обеда уже прошло, а к ужину еще не накрывали. Мы с отцом ограничились двумя пинтами «Гиннесса»; купили полпинты и матери. Она с недоверием посмотрела на темную жидкость, презрительно понюхала ее, но тем не менее изящно пригубила, словно это был дамский коктейль. А отец, сделав большой глоток и облизав с губ пену, удовлетворенно вздохнул.

– Ну, дорогая, рассказывай, как у тебя дела с твоим актерским «увлечением». Эта поездка на запад – какое-то исследование? Только, пожалуйста, не говори, что ты написала в открытке правду.

Я посмотрела на море, бушующее за окном паба, стараясь не замечать несерьезный тон отца.

– Да, папа, это исследование. – Мне пришлось придать голосу всю уверенность, на которую только была способна. – Каждый актер сначала ищет материал для своей роли, чтобы создать на экране как можно более реалистичный образ. В моем случае я должна узнать все о серфинге и научиться кататься на доске.

– Знаешь, дорогая, именно серфинг нас с папой и смутил. – Мать недоуменно приподняла брови, словно я только что призналась ей в увлечении вуду. – Я думала, актрисы учатся говорить, не шевеля губами, или чему-нибудь в этом роде, но никак не серфингу.

– Это называется чревовещанием.

– Не надо смеяться, дорогая, ты понимаешь, о чем я. Просто так случилось, что я отношусь к той части человечества, которая не знакома с актерской терминологией.

Я прокашлялась.

Терпение, Милли. В конце концов, эта женщина подарила тебе жизнь.

– Дело в том, мама, что весь сюжет закручен вокруг одной крутой цыпочки.

– Цыпочки?

– Я говорю не о птице в перьях, а о серфингистке. И поскольку у меня в фильме главная роль… – Я сделала паузу, чтобы усилить эффект от сказанного, однако восхищенных возгласов так и не дождалась. – Хм, так вот, это значит, я должна освоить катание на доске.

– Замечательно, – прогудел отец. – Серфинг, говоришь? Я катался в шестидесятые, и, надо сказать, у меня отменно получалось. Мог быть одним из этих загорелых профессиональных серфингистов.

Да, конечно. Если бы жил рядом с морем и имел другую фигуру. Тогда может быть.

Я вежливо улыбнулась, чтобы не разочаровывать отца.

– А хорошее тогда было время, правда?

– О да, замечательно, если не вспоминать тот случай, когда я чуть не утонула, – пробормотала я, уткнувшись в кружку.

– Чепуха, ты вовсе не тонула, – возразила мама, чемпионка по плаванию. – Просто немного наглоталась воды. Господи, Амелия, иногда ты бываешь чересчур мелодраматична.

– Наверное, поэтому ее так захватило актерское…

– «Увлечение», – закончила я за отца. – Вообще-то фильм, когда выйдет на экраны, может стать настоящим хитом. Я не хочу хвалиться, но режиссер умолял меня сыграть в нем главную роль. Он оплачивает здесь все мои расходы, и у него большие планы на мой счет. Очень большие. Огромные! – Закончив тираду, я с трудом перевела дыхание.

Мать посмотрела на меня и улыбнулась так, как только может смотреть мама на свою семилетнюю дочь, которая пытается убедить ее, будто она только что в саду пила чай с феей. Отведя взгляд в сторону, она неуверенно пробормотала:

– Это замечательно, дорогая.

С пылающими от злости щеками я отправилась за очередной порцией пива.

– Две пинты, пару пакетиков чипсов и большой острый нож, пожалуйста.

Интересно, на каком этапе жизни общение с родителями превратилось для меня в тягостную обязанность? На ум ничего не приходило. Я помнила, как смотрела на отца с матерью словно на богов, ловя каждое их слово. Мне даже хотелось быть на них похожей. И как же я сияла, если отец ласково называл меня тыковкой. Теперь же в их обществе я чувствовала себя неловко, а детское прозвище (по понятным причинам) сильно раздражало. Каждый раз мне хотелось подчеркнуть свою взрослость. Я лгала родителям и приукрашивала жизнь, демонстрируя свою самостоятельность, всячески пытаясь доказать, что мне не требуется ни их одобрение, ни их помощь. Но, к сожалению, родители обладали неприятным качеством задавать чересчур много вопросов, особенно мама. И вообще они умудрялись так на меня смотреть, когда я говорила о своей карьере, что мне хотелось визжать.

«Ради бога, Милли, тебе уже тридцать один год. Пора уже не принимать мнение родителей так близко к сердцу».

Я загрузила поднос напитками и сосчитала до двадцати (по десять на каждого из стариков).

«Они приехали сюда отдохнуть. У твоего отца стресс. Родители просто хотят развеяться, так же как и ты. Расслабься».

Повторяя про себя слова самовнушения, я натянуто улыбнулась и направилась обратно к нашему столику, с трудом пробираясь сквозь толпу посетителей.

– А знаете, – начал мой отец, едва я уселась за стол, – я недавно где-то прочитал, что Жульет Робин получает по двадцать миллионов за фильм. Целых двадцать миллионов. Представляешь, Джорджина?

– Джулия Робертс, дорогой, и да, я себе это прекрасно представляю.

– Но это же несравнимо больше, чем получает за год профессиональный адвокат! А сколько он затрачивает серого вещества в отличие от какой-нибудь молоденькой девочки, взявшей пару уроков актерского мастерства. Не в обиду тебе будет сказано.