Доверься, он твой - Вера Копейко Страница 51

Он засмеялся. Приподнял голову, уткнулся носом ей в шею. Замер на секунду, потом его нос устремился ниже. Перепонка лифчика не преграда — быстрые пальцы высвободили обе груди из розовых чашечек. Вот, внезапно пришло в голову, что значит не померить вещь в магазине. На полразмера больше, чем надо. Если бы лифчик сидел плотно, его пальцам пришлось бы помучиться.

Но… может, наоборот, удачно вышло… Она тихо засмеялась — дурацкая мысль.

— Щекотно? — Он поднял голову. — Но я хорошо побрился.

— Нет… приятно…

Вадим быстро поднялся, в одно движение сбросил брюки. Она не закрыла глаза, напротив, широко открыла их и увидела силу желания. Эта сила обещала удовольствие, которого никогда не испытывала с Игорем. С ним все было быстро, кратко — так бывает с мужчинами, которые рано и часто занимаются "рукоблудием", где-то прочитала она.

— Ты соблазняешь меня, как никто и никогда, — шептал Вадим. — Ты такая… ты необыкновенная женщина, Катерина…

Она провалилась. Куда? Да какая разница! Там было так сладко, так восторженно-тепло, так нежно… А потом… ее тело чуть не захлебнулось под горячим обильным ливнем.

— Переезжай ко мне, — сказал он. — Мы будем это делать круглые сутки.

Она засмеялась, приподнялась на локте.

— Ты забыл об отягчающих обстоятельствах, которые принял бы вместе со мной?

— Как ты сказала? Отягчающие обстоятельства… Но это отягчающие обстоятельства любви? — Он улыбнулся. — Я с ними справлюсь.

— Уже пробовали, — хмыкнула она.

— Но другие, — заметил он.

— Обстоятельства прежние, — настаивала Катерина.

— Но я хочу…

— Иногда человек не знает сам, чего хочет. Зачем еще одному человеку узнавать о себе что-то новое. — Она усмехнулась.

— Ты мне не веришь, но я ничего нового о себе не узнаю. Только о тебе. Ты еще прекраснее, чем я думал… Надежная, верная, такая, о которой мечтает мужчина.

Катерина качала головой:

— Нет, нет, нет. Не сейчас. Вот когда я справлюсь сама…

Он обнял ее.

— Я знаю, есть недоверчивые люди, но чтобы такие…

— Уровень недоверчивости определяется собственным опытом, — сказала Катерина.

— Четко, как будто ты много раз крутила эту мысль, — заметил Вадим. — Но мне важно, чтобы ты согласилась. Я хочу уйти в море и знать, что меня ждет жена.

— А любовница тебя не устраивает? Если она ждет? — с некоторым вызовом спросила Катерина.

— Я хочу, чтобы меня ждала жена, — настаивал он. — Катерина молчала. — Хорошо, — сказал он. — Пусть будет так, как хочешь. Но знай одно: как только тебе понадобится помощь, где бы я ни был, я приду.

— Приплывешь, прилетишь, приползешь…

— Даже приползу, если иначе к тебе не добраться. — Он сказал это так серьезно, что она вздрогнула.

— Я не буду мучить тебя просьбами, Вадим. Надеюсь на это.

— То, что ты называешь мучением, для мужчины — удовольствие.

— Не думаю. — Она покачала головой.

— Женщины ошибаются, когда полагают, что мужчины на них похожи, — вздохнул он, крепче прижимая ее к себе. — Потому что мужчины и женщины произошли от разных обезьян. Мужчины — от злобных бабуинов, а женщины — от милых нежных макак.

— Что?! — Она дернулась, но он удержал ее в объятиях. — Кто сказал тебе это?

— Австралийская ученая дама. Помнишь ночь, когда мы с тобой впервые встретились?

— Еще бы, — фыркнула она. — Я вела себя так, как никогда раньше.

— Это ты о чем? — Он наклонился к ней, надеясь услышать что-то особенное…

— Ела пирожки из буфета на заправке, — засмеялась она.

— Ах во-он в чем дело, — протянул он. — Все остальное было обычным? — тихо спросил он. — Я имею в виду — катать незнакомого мужика глухой ночью?

— И его рыбок, — добавила она. — Только этим и занимаюсь, сколько себя помню.

— Ты с юмором, — вздохнул он, — колючим.

— Я перебила тебя, продолжай.

— Насчет чего? — Он свел брови.

— Насчет обезьян.

— Ах ты об этом. Я познакомился с австралийкой в самолете. Она автор этой идеи. Между прочим, с ней согласны европейские светила.

— Больше им нечем светить, — проворчала она. — Какие еще обезьяны! Смешно.

Они болтали, смысл был не в словах, а в голосах. Они переплетались, соединялись, проникали друг в друга, как только что делали их тела.

Катерина давно пыталась понять, что это за чувство, которое заставило мать упасть в объятия малознакомого, если говорить обыденными словами, мужчины. Более того, не просто провести с ним ночь, а родить от него сына.

Она не спрашивала — вряд ли возможно объяснить такой порыв. Но Катерина не могла отделаться от вопроса: да что это за чувство? Может быть, она сама вышла столь поспешно, за Игоря? Но в жизни с Игорем она не нашла ответа на свой вопрос. Конечно, они с ним прожили слишком мало… Но у матери было гораздо меньше времени, спорила она с собой.

Иногда, глядя на Федора, Катерина силилась прочесть в нем что-то о том, кто стал его отцом. Но не получалось. Она находила в нем свои черты, матери. Кого-то еще… Черные волосы, разлет бровей, широкие плечи. Другая порода.

А может, на самом деле все дело в месте? Мать говорила, что они встретились с тем человеком в месте силы, где все чувства усиливаются во много раз. Аэропорт, в котором они увидели друг друга с Вадимом, может, тоже такое место? Потому что уже там она готова была упасть Вадиму на грудь…

Она упала на нее, довольно скоро, на Кадашевке. Но там точно место силы, доказано и обведено на карте дяди Миши жирным зеленым кругом.

Вообще-то с Вадимом ей хорошо везде. Даже здесь, на улице Островитянова. А может, любовь превращает обычное место в место силы?

Катерина закрыла глаза, крепче вжалась в спину спящего Вадима. Какая она теплая! В этом тепле растворяются привычные тревоги, странные мысли возникают. Он сильный, значит, с ним всюду место силы…

Она погладила его по спине. Он повернулся к ней, сонный, обнял за талию. Крепко стиснул и прижал к себе.

— Ой! — вскрикнула она. Но он не убрал руку, не расслабил ее. Точно так он поступил, когда они гуляли в Коломенском. Это было прошлой осенью, ранней, когда под ногами шуршали листья. Кажется, то была их третья встреча.

Они спускались по узкой тропе, он обнял ее за талию и вот так же крепко стиснул.

— Какая у тебя талия… Я хочу рассмотреть ее как следует.

— Прямо сейчас? — дерзко спросила она. Удивилась — никогда ни с кем она не вела себя так свободно.

Он засмеялся: