Любовный секрет Елисаветы. Неотразимая Императрица - Елена Раскина Страница 51

Ночью по дороге в Москву Лизе приснилась мать. Они были в усадьбе покойного генерала Шубина – стояли в гостиной, перед портретом Петра. Было темно, зябко, жалобно дребезжали оконные стекла, ветер пытался ворваться в комнату, а мать подносила к портрету свечу, не замечая, что горячий воск обжигал ей пальцы.

– Смотри, Лиза, – говорила мать, – это твой дед, государь Петр Алексеевич. Полки на шведов водил, под Полтавой викторию одерживал, Россию империей сделал, но много людей погубил и грех свой нам передал, вместе со славой… Так что нам с тобой, Лиза, этот грех искупить придется. Я уже свою чашу до дна выпила. Теперь твоя осталась…

– А если я не хочу? – спросила во сне Лиза. – Если не моя это чаша?

– Твоя это чаша, милая, – с тяжелым вздохом ответила императрица. – Хотела я тебя от нее уберечь, но не судьба, видно. Инокиней ты будешь. Досифеей тебя назовут, как старицу преподобную, у которой я некогда благословения просила. Одна опора у тебя останется – дядя твой, Кирилл Григорьевич.

– А Жак? – это имя Лиза произнесла дрогнувшими губами, уже ни на что не надеясь.

– У Жака, Лизанька, другая судьба, – ответила мать. – Он свое отшагал с тобой рядом. Теперь один идти будет. Только Кирилл Разумовский с тобой до смерти останется. Да я иногда приходить буду. Когда душой позовешь.

Лиза спросила еще об отце, но мать ничего не ответила, только на сердце стало светло и сладко, как будто оба ее отца – родной и названый – были сейчас рядом.

– Приехали, барышня! – раздался совсем близко голос из отступившего на время земного мира, и Елизавета проснулась. Губы были солеными от слез, к щекам прихлынула кровь.

– Нешто всю ночь плакали, барышня? – участливо спросил пожилой солдат в мундире Преображенского полка, приставленный к арестантке.

– Ты деда моего помнишь? – спросила она у солдата, как будто чувствовала, что долгие годы будет обречена на молчание.

– Какого деда? – удивился тот.

– Императора Петра Алексеевича, – ответила Лиза, и солдат взглянул на нее не то с жалостью, не то с испугом, как на сумасшедшую.

– Не застал я его, – ответил конвоир, решив не обижать блаженную. – При государыне Елизавете Петровне служил. Фридриха, короля прусского, колотить приходилось.

– А правда я на матушку, государыню Елизавету, похожа? – с надеждой спросила Лиза.

Солдат пристально взглянул на заплаканную девицу в грязном платье, со спутанными рыжими волосами, меньше всего походившую сейчас на особу царского рода, и хотел было отрицательно покачать головой, как вдруг перед ним мелькнуло давнее, полузабытое воспоминание – ноябрьская ночь 1741 года, казарма Преображенского полка, красавица-цесаревна, такая же рыжеволосая и голубоглазая, как эта несчастная девочка, рыдавшая всю дорогу, и тот единственный вопрос Елизаветы Петровны, который заставил их выбросить из дворца правительницу Анну с сыном: «Ребята! Помните, чья я дочь?» И вот теперь эта полубезумная арестантка спрашивала у него: «Я похожа на мать?»

Конвоир помедлил мгновение, потом поклонился заплаканной барышне и поцеловал ее грязную, исхудавшую руку.

– Похожа, милая, – ответил он, – но другой у тебя, видно, путь…

– Помоги мне, – с последней надеждой прошептала Лиза, – передай дяде, графу Кириллу Разумовскому, куда меня увезли. Он тебя отблагодарит…

– Да как же мне до его сиятельства добраться? – спросил солдат. – Он, поди, сейчас в Малороссии…

Лиза потерянно взглянула на преображенца, но больше они ничего не успели сказать друг другу. Навстречу арестантке вышла игуменья Ивановского монастыря.

* * *

Кирилл Разумовский уже неделю добивался приема у Екатерины – государыне было недосуг принять своего былого друга. После поездки в Рим Кириллу дали понять, что его кредит при дворе исчерпался, но он все равно продолжал обивать пороги царскосельского дворца, передавать государыне записочки через фрейлин, на которые та не отвечала, и подавать прошения через нового фаворита императрицы – графа Григория Александровича Потемкина. Как-то у самых покоев Екатерины он столкнулся с Алексеем Орловым, который с удрученным видом выходил от государыни. И не думая сдерживать клокочущую в душе ненависть, бывший гетман шагнул было к Орлову, но тут на пороге появилась императрица.

– Что-то вы плохо выглядите, Кирилл Григорьевич, – сказала Екатерина. – Устали с дороги? Говорят, путешествовали по Италии? Вот и граф недавно оттуда… Прекрасная страна, красивые женщины. Говорят, особенно ценятся рыжеволосые, как на картинах Леонардо. Одну такую я недавно приобрела для Эрмитажа…

– А другую – для Петропавловской крепости? – бледнея, спросил Разумовский.

– Не понимаю, граф, о чем вы? – спросила Екатерина со своей обычной вымученной улыбкой, которая когда-то так восхищала Кирилла.

– О моей племяннице, княжне Елизавете, которую вы, вероятно, держите в крепости, – ответил Кирилл Григорьевич. – И поэтому отказываетесь принимать меня, но охотно беседуете с графом Орловым.

Екатерина скучливо вздохнула.

– Мне недосуг заниматься вашими делами, граф, – пряча зевоту, сказала она. – Возвращайтесь лучше в Батурин. Я сама приглашу вас, когда будет нужно. А вы, граф Алексей Григорьевич, отправляйтесь в Москву, – добавила она, обращаясь к Орлову. – Знаю, у вас там прекрасный дом. Вот и отдохнете от баталий… Война и любовь – это, бесспорно, прекрасные дамы, но и они бывают слишком утомительны, верно?

Екатерина рассмеялась – холодно, неестественно, жеманно, и скрылась за раззолоченной дверью, предоставив врагам поле битвы.

– Вы совершили страшный грех, граф, – произнес Разумовский свой приговор Орлову. – И умрете в мучениях.

– К чему столь мрачные пророчества в наш просвещенный век? – улыбнулся Орлов. – Вы, верно, хотите знать, что будет с итальянской побродяжкой? Извольте, я расскажу вам. Государыня решила обратить претендентку на русский престол в скромную графиню Орлову. Вот мне и предписано отправляться в Москву и просить руки княжны, пока ее не постригли в монахини. Недавно какой-то умник привел государыне известную поговорку про клобук, который не прибьешь к голове гвоздями. Мол, монахиня может легко стать царицей. А графиня Орлова императрице не опасна.

– Княжна не пойдет за вас, – высокомерно ответил Кирилл. – Скажите лучше, где ее держат?

– Право, я сам не знаю, граф, – пожал плечами Орлов. – На месте меня встретят чины из Тайной канцелярии.

– Вот и славно, – Разумовский теперь знал, что делать. – Ведите свою игру, граф, а я буду вести свою. Посмотрим, чья возьмет.

Он холодно поклонился Орлову и зашагал прочь. Но у дворцовых ворот Кирилла Григорьевича окликнул преображенский солдат, стоявший на карауле.