Ты меня (не) спасёшь - Агата Чернышова Страница 51

— Как это? — засмеялась я.

— А вот так! Кажется, что ты всё принимаешь близко к сердцу, что тебя легко вывести из равновесия, а потом смотришь, а ты как шла к цели, так и идёшь. Меня всегда это восхищало. Ещё когда мы встречались в первый раз.

— Ну, эмоциональной я быть не перестала, — улыбнулась я, прижимаясь ближе к мужу. Наши свадебные одежды давно лежали на полу, но сейчас, несмотря на мою любовь к порядку, это не беспокоило. Есть время надевать доспехи и время их сбрасывать. — Просто со смертью матери и отчуждением отца поняла, что если я чего-то хочу, надо пойти и добыть это. Иначе останусь с носом.

— Ты когда позвонила после длительного перерыва и предложила завести общего ребёнка, я и сам проникся этой идеей. Незаметно для себя. И очень рад, что у нас всё получилось. Ты ведь больше ни в ком не сомневаешься?

— Больше — нет. Я просто счастлива.

Я приподнялась на локте и посмотрела на Олега. Он лежал на спине и поигрывал моими локонами с пресыщенной нежностью любимого мужа.

— Я стала такой в том числе и рядом с тобой. Потому что знаю, что случись что, мы будем вместе, и всё преодолеем, — подластилась я и рыбкой поднырнула под руку Олега.

«Я всё преодолею», — добавила мысленно и поцеловала мужа.

* * *

К исходу лета у нас родилась двойня. Я лично присутствовала на родах Юли, нетерпеливо комкая платок в ожидании того момента, когда увижу детей. Так странно: я не вынашивала их, не чувствовала первые шевеления в животе, не имела возможности подолгу шептаться с ними, а стоило увидеть крошечные создания, как приняла детей всем сердцем.

Даже маленькими они были похожи на Олега. Те же прямые носы и жёсткая линия рта, но это были и мои дети.

С Юлей мы расплатились сполна, добавив к оговорённой ранее сумме премию, и расстались по-доброму. Я видела, как ей хочется посмотреть на малышей, но Олег не разрешил этого делать, и я была с ним согласна. Материнский инстинкт одинаково работает и у той, кто ждала детей, и у той, кто их выносила.

Мне было жаль суррогатную мать, но таковы правила. Я ушла в декретный отпуск и сосредоточилась на уходе за малышами. Иногда меня подменяла приходящая няня, к которой я первое время даже ревновала Дениску и Вику.

Насчёт имени мальчика мы сошлись сразу, а дочь Олег хотел назвать Катей.

— Ты не понимаешь! Виктория — это победа, наша с тобой победа. Моя победа.

И Олег, пожав плечами, сдался:

— А ты Зоя. Переводится как жизнь. Моя жизнь. Моя Зоя.

* * *

Несколько лет спустя тётя Стеша, с которой я продолжала поддерживать отношения, прищурив глаза, выдала большую тайну.

— Маринка-то после вашей свадьбы съехала с Москвы. В Ленинград перебралась. Да спешно так, что квартиру продала за три четверти от стоимости. Мне её соседка сказала, ты же знаешь, мы поддерживаем отношения со Светкой.

Я пожала плечами. Какая разница! Жизнь мачехи и её дела давно меня не касались. Да и домработница раньше не интересовалась жизнью Марины. Хотя её подруга Светлана Андреевна действительно жила в одном подъезде с моей мачехой. Мир очень тесен, даже столичный.

— Та говорит, что неспроста она съехала так спешно. Сбежала, можно сказать.

О роли мачехи в моей истории с мужьями я, разумеется, никому не рассказывала, но тётя Стеша всегда была на редкость прозорлива.

— В Средние века тебя бы сожгли на костре, — часто говорила я, восхищаясь её житейской мудростью.

Она ничего не ответила, лишь по-матерински прижала меня к себе.

Я подозревала, что к спешному отъезду Марины из столицы приложил руку Олег, но не стала ни о чём его спрашивать.

* * *

Детей мы больше не планировали. Двойняшки подросли, пошли в детский сад, а я давно вышла на работу. Мне не было необходимости работать на износ, поэтому я отказалась от всякой карьерной лестницы. Главное для меня — муж и дети, деньги на чёрный день имеются, да и на светлый тоже.

Зато я вернулась к забытому хобби — написанию картин маслом. Однажды мои картины даже включили в выставку художников-любителей. Это ничего не значило, но всё же было приятно.

Олег вскоре открыл свою адвокатскую контору, дела которой часто требовали его присутствия. Я никогда не ревновала мужа, полностью оставив недоверие в прошлом.

— Не боишься, что однажды его кто окрутит? — спрашивала Лиза, с которой мы продолжали дружить со времён моего устройства в её компанию. Я давно сменила то место работы, но нашей дружбе это не повредило.

— Не боюсь, — честно признавалась я. — Олегу я доверяю. Я даже знаю его настроение до того, как он войдёт в дверь. А если что, справлюсь.

Это было правдой. Финансово я и одна потяну детей, да и жить с оглядкой на «всё может случиться, все мужчины изменяют» я не собиралась. «Доверяй, но проверяй» больше не было моей жизненной философией.

У нас с Олегом в репродуктивной клинике оставался один эмбрион. Мы оплачивали хранение, хотя никогда не говорили о том, станем ли пытаться его использовать. Возможно, в будущем.

Денис и Вика подрастали, но по-прежнему внешне походили на Олега. Может быть, позже, когда я буду готова к ещё одному чуду, то и позволю ему случиться. Если таковой момент настанет, то буду надеяться, что всё получится, и ребёнок, какого бы пола он или она ни были, вырастет и станет похож на меня.

Или не станет, что тоже не критично. Главное, что этот момент когда-нибудь придёт.

А пока я буду ждать. И жить полной жизнью. Рядом с любимым и нашими детьми.

Конец