Замуж за 30 дней - Лючия фон Беренготт Страница 50

Не разбирая дороги, спотыкаясь на ходу, я бросилась к машине. Дернула ручку задней двери… заело! Чертова дверь заела от удара.

— Откройте! Кто-нибудь! — жалобно закричала я.

— Вера? — отозвался изнутри Пол. — Что ты здесь делаешь? Что происходит, черт побери?!

— Пол… — не в состоянии больше говорить, прижимаясь к двери, я лихорадочно дергала ее на себя.

— А ну отойди оттуда! — прорычал он мне.

Я не сразу сообразила, о чем он, и, если бы меня не оттащили силком, дело бы закончилось уже моей травмой, потому что в следующую секунду дверь вылетела, с дикой силой выбитая изнутри больничной койкой.

Будто в замедленной съемке, тяжело опираясь о свернутые с петель дверцы, появился он — тот, из-за кого моя жизнь со вчерашнего вечера буквально встала на паузу. В больничной хламиде, все еще бледный, больной, он закрывался рукой от хлынувшего в салон машины дневного света и морщился.

— Пол… — бесконтрольной, горячей рекой хлынули из глаз слезы. Отбросив чьи-то руки — кажется, это была Кира — я вновь кинулась к нему, и поспела как раз в ту самую секунду, когда, внезапно обессилев, он грузно сел на край машины, свесив ноги.

Прижалась к колотящемуся сердцу — живому! Вновь живому!

Явно ничего не соображая, он обнял меня одной рукой, другой сдирая с себя все еще прилепленные проводки и датчики.

— Тшш… Все хорошо… все отлично… — бормотал мне в волосы, успокаивая, а я все не могла остановиться, рыдала так, что не понятно было, откуда столько слез… Будто решила наплакаться за всю свою жизнь — оптом.

Все хорошо, говорил он мне, все замечательно…

И постепенно я начала верить, что это не сон. Что он действительно очнулся, и та мерзкая, жестокая сука, которая каким-то невероятным образом была ему женой, не заберет его с собой, не угробит, вколов ему в вену какую-нибудь дрянь…

Всего лишь разорит его подчистую, вспомнила я. Лишит всего, чего он добился. Заставит продать компанию, чтобы отдать ей половину не принадлежащего ей капитала.

И виновата в этом буду я.

Кто будет разбираться в том, что я подписала бумагу, потому что испугалась за его жизнь? Кто поверит в то, что Лесли угрожала убить собственного мужа?

Пол возненавидит меня. Как только узнает, как только эта лживая бумага всплывет в бракоразводном процессе — он подумает, что Лесли подкупила меня. Что я продалась за пресловутые тридцать серебряников. Что я такая же, как она.

И я не хочу этого видеть.

Все еще обнимая его, я уже решила, что сбегу. Не знаю, что я буду делать со своей беременностью, но я исчезну из его жизни прежде, чем услышу его в свой адрес какое-нибудь ужасное обвинение, от которого мое сердце просто разорвется.

— Пустите! Пустите меня! — услышала я позади себя дребезжащий, старческий голос.

— Мама?! — отпустив меня, Пол с изумлением уставился на миссис Стивенсон. — Ты что здесь делаешь?!

— Я знала! — слабо запричитала она, оттесняя меня в сторону и занимая мое место у него на груди. — Знала, что тебя угробят в этой ужасной стране…

И тоже зарыдала.

— Черт, вспомнил! — внезапно, будто его осенило, Пол ударил себя по лбу. — Я ж в стену влепился на байке! Поэтому ты прилетела, да? Я совсем плохой был?

Все окружили его, наперебой рассказывая, что произошло. Со стороны больницы к разбитой машине уже спешили люди… кто-то вызывал полицию, кто-то помогал Полу вылезти из скорой и улечься на другую, только что подвезенную больничную кушетку…

Под весь этот шум и суету я тихонько ретировалась. Подобрала с земли обороненную сумочку, прижала к груди, чтобы сердце не так сильно рвалось обратно. И пошла на негнущихся ногах прочь — туда, откуда меня привезли в черном Порше.

Я не знала, куда иду и зачем. Не знала, что буду делать, как дальше жить без него. Насчет денег не беспокоилась — раз он жив, о детях позаботится, даже если мы расстанемся.

Но я не хочу видеть его лицо, когда ему скажут…

А ему скажут — очень скоро скажут. И я даже знала, кто.