Величайшая любовь - Кэтрин Кингсли Страница 50

– Вот как?.. – отозвался Сирил, внезапно помрачнев. – Д-действительно, х-хорошая новость…

– Похоже, ты не очень-то обрадовался, – в раздражении проговорила Джорджия. – Она вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Услышав стоны мужа, Джорджия бросилась к его кровати.

– Николас, все хорошо, не волнуйся. Проснись и выпей воды.

Он послушно открыл глаза, и Джорджия радостно улыбнулась – словно получила драгоценный подарок.

– Здравствуй, Николас, – прошептала она ласково. – С возвращением, дорогой.

Он молча смотрел на нее, а она продолжала:

– Мы все ужасно беспокоились за тебя. Ведь прошло целых три дня, представляешь? У меня бульон греется на плите. Сейчас принесу, так как прежде всего тебе необходимо подкрепиться.

Джорджия напоила его бульоном, а потом Николас выпил стакан воды, чем еще раз порадовал супругу.

– Может, хочешь еще поспать? – спросила она. – Знаешь, Бинкли не терпится побрить тебя и искупать. Ах, если бы ты знал, как он беспокоился о тебе. Правда, он, как всегда, необычайно деликатен, не то что я…

Николас по-прежнему молчал, и только теперь Джорджия сообразила, что глаза у него были совершенно пустые. Выглядел он так, словно не узнавал ее и не понимал, о чем она говорила.

От внезапной догадки сердце Джорджии на мгновение замерло. Оказалось, что Николас вовсе не пришел в себя.

Когда Бинкли вышел из спальни, на лбу у него пролегала глубокая складка.

– Мистер Дейвентри не узнает меня, мадам, вы совершенно правы. Лежит с открытыми глазами, но на самом деле ничего не видит. Однако он все слышит и даже реагирует на самые простые просьбы. Я без труда смог побрить и искупать его, но у меня осталось ощущение, что я брил и мыл не живого человека, а его оболочку.

– Вам это о чем-нибудь говорит, Бинкли? – спросила Джорджия, нервно расхаживая по комнате.

– Право, не знаю, что и ответить, мадам. Я в полном замешательстве. Мистер Дейвентри всегда отличался здравомыслием, но сейчас… Я и в самом деле озадачен.

– Я тоже, Бинкли. Но ведь у этой загадки есть какое-то объяснение… Я думала об этом не меньше часа. Николас в состоянии испытывать элементарные потребности. Например, он чувствует жажду. Без сомнения, скоро сможет испытывать чувство голода. Я полагаю, его физическое состояние восстановится в самое ближайшее время, – но вот что же у него с головой?.. И ведь ничто не указывает на то, что он ударился ей, хотя… говорят, подобные травмы могут проявляться самым странным образом, но думаю, что это – не тот случай.

– О чем вы говорите, мадам?

– Ох, если честно, то сама не знаю. Но все это очень странно. Возникает ощущение, что разум Николаса оставил его тело. И если попытаться взглянуть назад… Похоже, это случилось в тот момент, когда он потерял сознание, вытащив из воды Паскаля.

– Господин лишился чувств от общего упадка сил, – сказал Бинкли. – В подобной реакции нет ничего необычного.

– Да, согласна. Но вот в том, как Николас рвался спасать Паскаля… В этом было что-то необычное, не так ли? Мне говорили, что Николас бросился в воду словно безумный. С ним никто не мог справиться, и остановить его было просто невозможно.

– Да, верно, – кивнул Бинкли.

– Понимаете, я думаю, что во всем этом… есть какая-то связь.

– Какая именно, мадам?

– Не знаю. В том-то и проблема. Я не знаю и не понимаю, какой смысл во всем этом кроется.

– Совершенно верно, мадам. Он вел себя очень странно. Меня поразило и то, что мистер Дейвентри вообще рискнул войти в море. Сколько я его помню, он всегда ужасно боялся морской воды.

– Боже мой, Бинкли! – воскликнула Джорджия в крайнем изумлении. – Неужели ты серьезно? Николас боится воды?

– Да, мадам. Даже для того только, чтобы пересечь узенький Ла-Манш, мистеру Дейвентри пришлось напиться до потери памяти. Обычно он очень умело скрывает свои страхи, но тогда ему пришлось заливать свой страх доброй порцией бренди.

– И тем не менее он вошел в бушующее море? Но зачем?

– Не знаю, мадам. Этот факт до сих пор приводит меня в замешательство.

– В-возможно, он решил, что л-люди посчитают его исключительно с-смелым.

Голос Сирила, стоявшего у двери, прозвучал столь неожиданно, что Джорджия вздрогнула.

– Сирил, зачем подслушивать?! – воскликнула она. – Если ты хотел участвовать в разговоре, мог бы, по крайней мере, объявить о своем присутствии.

Юноша нахмурился и пробурчал:

– Я всего лишь хотел сделать п-полезное замечание. Но если вы в этом не нуждаетесь, я оставлю свое мнение при себе.

– Сирил, у нас нет времени на твои игры. В чем дело? Говори же…

– Так вы ничего не знаете?

– Не знаем чего? – в один голос спросили Бинкли и Джорджия.

– Истории о кораблекрушении.

– Говори яснее, Сирил. Хотя не думаю, что ты знаешь о кораблекрушении больше нас, – сказала Джорджия.

– Н-не об этом к-кораблекрушении. О п-первом.

– О первом?.. Что ты имеешь в виду?

– Во Франции. Это случилось за н-несколько лет до моего рождения, когда утонули д-дядя Дэвид и тетя Элизабет.

– Ты имеешь в виду родителей Николаса?

Сирил молча кивнул.

– Боже правый! – воскликнул Бинкли. – Какой ужас! Неудивительно, что мистер Дейвентри не любит морскую воду.

– Да, он чудом в-выжил.

Джорджия схватила Сирила за руки.

– Ты хочешь сказать, что Николас тоже был там? Он был со своими родителями на том корабле?

Сирил снова кивнул.

– Да, он был там. Его с-спасли какие-то рыбаки. Кажется, он тогда единственный выжил.

– И ты, зная все это, ничего мне не сказал? Ты знал, через что пришлось пройти Николасу, однако промолчал? Да ты просто скверный ребенок, маленькая дрянь! Будь моя воля, я бы придушила тебя…

– Успокойтесь, мадам, – сказал Бинкли. – Если кто-то и задушит этого парня, то этим человеком буду я. Но сейчас нам нужна его помощь. За Паскалем нужен уход. И, конечно же, юноша не мог знать, что мистер Дейвентри никогда никому не рассказывал об этом происшествии.

– Я… я думал, что об этом все знают, – стал оправдываться Сирил.

– Сирил, ради Бога, исчезни с глаз моих! – воскликнула Джорджия, едва сдерживая слезы. – И побыстрее! Пока я с тобой что-нибудь не сделала!

Парень со скоростью молнии скрылся за дверью. Бинкли же ухмыльнулся и сказал:

– Полагаю, мадам, вы вполне ясно изложили свою точку зрения.

– Я еще даже не начала излагать ее. Боже, насколько же эгоистичен этот маленький негодяй!