Трудная роль - Лайни Тейтум Страница 50

У подножия широкой винтовой лестницы Эванджелина застыла как вкопанная. Там навытяжку стояли шесть лакеев. Грейсон, рыжая с проседью шевелюра которого отливала в свете люстры, а строгий черный костюм резко контрастировал с красно-золотыми ливреями слуг, проверял безукоризненность их белых перчаток. Он обернулся к Эванджелине и сказал:

– Мадам, герцог и ее светлость находятся в гостиной. Они ждут вас. Вы пунктуальны. Ее светлость очень ценит это.

Эванджелина не могла прийти в себя с тех пор, как ее разбудила горничная с кислой физиономией.

– Грейсон, скоро ли прибудут гости?

– Через пять минут, мадам. Смею вас уверить, что к обеду в доме Кларендонов не опаздывает никто, даже сам принц-регент.

– Могу себе представить, – пробормотала Эванджелина, ничуть не сомневаясь в правоте дворецкого.

Грейсон открыл двойную дубовую дверь, пропустил Эванджелину в гостиную и сам вошел следом. Герцог в непринужденной позе стоял у каминной полки, сложив руки на груди, скрестив ноги в лодыжках, и улыбался словам матери. Черно-белый вечерний наряд делал его неотразимым. Интересно, сам ли он завязывал белоснежный галстук или это сделал Баньон? – подумала Эванджелина. Ричард что-то говорил, жестикулируя длинными пальцами. Ей невольно представилось, что эти пальцы гладят ее щеки, подбородок, шею, а затем спускаются к груди. Эванджелина тяжело вздохнула. Она не имеет права думать об этом, не может позволить себе грешные мысли, о которых можно догадаться по глазам. Она нисколько не сомневалась, что стоит ей подумать о прикосновениях и поцелуях Ричарда, как он все поймет без слов.

Я слишком молода, думала Эванджелина, чтобы жить отшельницей.

Увидев вошедшую Эванджелину, герцог остановился на полуслове. Он никогда не видел более красивой женщины. Белое шелковое платье Мариссы, украшенное кружевами, было туго подпоясано под грудью и обнажало верхнюю часть бюста. Может быть, даже слишком обнажало. Ложбинка между грудями казалась бесконечной. Герцог нахмурился. Не сделать ли ей замечания? Но он не хотел обижать Эванджелину. Одна мысль об этом заставила его покачать головой. Если бы они были одни, он бы подошел к ней, бережно спустил лиф к талии, полюбовался этой пышной грудью, затем погладил бы ее, а потом прильнул к ней губами… Ричард не мог отвести от нее глаз. А потом увидел ее потерянное лицо. Но почему? Причина могла быть только одна: здесь, в Лондоне, рядом с ним она чувствует себя несчастной. Герцог был уверен, что мать смотрит на него. Нужно держать себя в руках.

Требовалось что-то сказать. Естественно, не то, что ему хочется стащить с нее платье и повалить на ковер перед камином… Он откашлялся, сделал два шага навстречу, затем остановился, не доверяя себе, и сказал:

– Опаздываете, Эванджелина. Впрочем, это простительно: вы устали. Слава Богу, что вы наконец здесь.

– Я вовсе не опоздала, милорд. Даже Грей-сон сказал, что я пунктуальна, как и миледи.

– Ну, почти опоздали, – буркнул он, чувствуя себя дурак дураком.

– Миледи… – сказала Эванджелина, не обращая на него внимания, и сделала реверанс вдовствующей герцогине.

– О Боже! – Марианна-Клотильда покачала головой. – Милый, тебе придется защищать Эванджелину. Она бесподобна. Боюсь, что все джентльмены потеряют голову.

– И будут иметь на это полное право. Мама, ты только посмотри на ее декольте почти до талии! Все наружу. Поскольку сегодня вечером здесь будут одни джентльмены, будем надеяться, что они не станут распускать глаза. Но если один из них позволит себе лишнее, я вколочу его в землю рядом с розовым кустом.

– Уверяю вас, милорд, никто из этих джентльменов не захочет посмотреть на меня дважды. Я бедная вдова со вполне заурядной внешностью. – Однако Эванджелина прикрыла грудь руками. Она спорила с Дорри, но та была непреклонна.

Герцог, остановившийся в каком-нибудь полуметре, еле слышно произнес:

– Если вы еще раз скажете что-нибудь подобное, я выпорю вас. Вы меня поняли?

Эванджелина заставила себя улыбнуться и опустить руки по швам.

– Я понимаю ваши слова, но не понимаю вас.

– Перестаньте прибедняться. Все вы прекрасно понимаете. Поверьте мне, у вашего платья слишком низкий вырез. Дорри придется поднять его минимум на пять сантиметров. Я не хочу, чтобы мужчины видели вашу грудь.

– Но почему?

– Потому что она моя.

Эванджелина готова была кинуться на него. Заметив это, герцог довольно усмехнулся.

– Милый, ты дразнишь Эванджелину?

– О нет, мама. Просто рассказываю, чего жду от нее сегодня вечером.

Смех и голоса, донесшиеся из вестибюля, заставили Марианну-Клотильду нахмуриться. Что он сказал Эванджелине? Должно быть, что-то нехорошее, потому что девочка покраснела от пят до макушки. Надо бы спросить, но есть риск покраснеть самой… Вдовствующая герцогиня чертыхнулась и в первый раз в жизни пожалела, что гости оказались столь пунктуальны.