Любовь в эпоху инопланетян - Игорь Соколов Страница 50

Кажется, это был сон, а может быть перемирие с невидимым мне существом или встреча со святым духом…

Так или иначе, но между нами развернулась странная и метафизическая игра слов и образов.

Образы, даже придуманные кем-то другим и когда-то давно, неожиданно оживали в нашем фантастическом разговоре, и безумно задним числом, встраивались в нашу реальность…

Пространство и блуждающие в нем фигуры, и их сцепление производило в нас то, что во всяком случае, становилось изначально общим знаменателем нашей интимной сферы…

Вполне допустимо, что то, что со мною играло, принимало необходимую мне форму существования…

Эта была рыжая девчонка, которая сладострастно повисала на мне, и, не давая мне никак опомниться, то кусала меня в губы, то сладко целовала…

Ее роль была двойственна, она возбуждала меня и одновременно удерживала от близости, но главное, наш фантастический разговор, рождающий неизвестные мне образы, продолжался, и получалось так, что наша реальность делилась на две реальности, одну как будто бы живую, и другую, как бы существующую помимо нашей воли…

Кажется, это все делалось кем-то с какой-то важной целью, может даже с целью незаметно подточить основание моего бытия, заставляя в конце концов рухнуть всю мою духовную конструкцию…

Мое лицо в разговоре с Цыпой, как я окрестил эту хмельную и рыжую веселую девчонку, было лицом человека, который серьезно окаменел…

Своими абсолютно неподвижными губами я вызывал у Цыпы приступы чудовищного смеха, от взрыва ее смеха разлетались вдребезги даже стекла на окнах, и опять таки дома, который я никак не мог вспомнить, как и людей, чьи образы всплывали из нашего параллельного разговора, и что-то здесь было как-то странно, так как я не мог себя называть собой, то скорее всего я был в другой реальности, а поэтому был никем не слышим и невидим, за исключением Цыпы, и ее исходящего из ниоткуда чудовищного смеха…

Стремительно спускающиеся сумерки падали на нас сквозь разбитые окна, и я вдруг ощутил, как лезвиеподобные осколки, эти стеклянные языки пламени вонзались мне в руки, в грудь, в лицо, и даже в самое сокровенное место, но Цыпа облизывала мои руки, мое тело, и раны тут же исчезали, и она опять смеялась как заведенная кем-то механическая, и в то же время совершенно живая кукла…

Кажется, ее очень смешило мое постоянно возникающее удивление…

И еще в проступающих сумерках земли совсем немного отражались отблески солнца, благодаря которым я понимал, что люди, которые ходят вокруг нас, вообще не существуют, но Цыпа была удивительно жива и хороша собой…

Она ложилась со мной на пол, потом садилась со мной на подоконник, и везде мы обменивались с ней чувствами и словами, благодаря которым наше странное «падение» друг в друга вырывало из тьмы уходящий закат солнца, а вслед за ним увлекало в воздух еще продолжающих летать в сладкой бессоннице птиц, а вслед за созданным образом этого чудного мира появлялось еще более странное другое существо, которое возникало уже как двойник Цыпы, на прозрачной и гладкой поверхности зеркала сначала появлялась ее волшебная улыбка, за ними глаза, огненно-рыжие волосы и лоно, как главный ключ к разгадке всего мироздания, страсть лона двойника Цыпы подобно языку колокола, вертикально повисала в моем сознании, в этакой своеобразной «замочной скважине» потустороннего мира…

Очень необъснимо, но моя милая Цыпа заставляла меня смеяться, а ее двойник заставлял меня плакать, но им почти одновременно, но только в разных реальностях, плоскостячх моего странного раздражения как-то загадочно легко удавалось заполнить меня абсурдом своего фантастического существования…

Впрочем, если бы можно было долго слушать Цыпу, то возникала мысль, дававшая мне понять, что между словами и вещами, как между ней и ее двойником можно создать новые причудливые связи и уточнить некоторые свойства возникающих из ниоткуда предметов…

Причем, как мне объяснила сама Цыпа, а может даже ее двойник, или через них их же невидимый мне Создатель, что обычно игнорируемые в повседневной жизни вещи имеют в себе ту самую страшную и вечную тайну, которую мы постоянно ищем…

Еще Цыпа мне рассказала, что иногда вещи меняются вместе с пространством своего изображения, поскольку не могут противодействовать этому стремительному и непрерывному истечению материи…

Может, поэтому она с такой отчаянной смелостью заняла такое важное место в моей как бы существующей реальности…

Она с готовностью принимала своим волшебным лоном моих несчастных двойников, которых было намного больше, чем у нее…

Двойник же Цыпы, Цыпа-2, напротив, могла занять любое несуществующее, самое низшее потайное место, поэтому она меня манит в любой проулок или подвал, и опять таки дома, который я никак не вспомню…

Итак, мы живем как слова, которые бессмысленно странствуют в любом существующем предложении, и совершенно не важно, кто его написал, нарисовал или произнес…

Мы везде видим одни и те же противоречия, но в как бы существующей реальности их вовсе нет, но есть какое-то указание на наши формы существования, как на нераспутываемую цепочку слов и изображений, это как в соитии, ты можешь находиться там долго, почти непрерывно воспроизводя совсем иную реальность, нор в то же время ты можешь находиться извне, в силу самых необъяснимых причин…

И ни одно как бы существующее помимо нашей воли место, даже самое сокровенное не может удержать нас в наших случайных объятиях и связях…

Объятия также непрерывно разрываются, как и наши связи… Единственно, можно уловить одинаково романтичную вещь, и даже в той якобы существующей реальности… Кажется, это ветер…

В нашей реальности наши мысли и чувства состоят из того же вещества, что и наши собственные изображения…

Невидимую связь между ними мне однажды подтвердила Цыпа во время нашего последнего безумного соития…

Потому что в нем, в соитии мы совершенно иначе видим реальность и наше отражение в ней… И вообще моя новая реальность могла бы дать множество примеров этих сказочных смещений и субстанционно и интимно откровенных, но не совпадающих с нашим разумом слияний…