Властелин ее сердца - Моника Маккарти Страница 50

Розалин никогда в жизни не убиралась, но к концу второго дня заточения вытерла пыль со всех поверхностей, привела в порядок мебель и практиковалась застилать постели до тех пор, пока не сравнялась с хорошей горничной из Уайтхолла. Она даже смешала сухой вереск с камышами, чтобы заглушить запах торфа, который, казалось, пропитал в палатке все.

Убирая на место рубашку и плед, которые она одолжила, Розалин решила взглянуть на остальное содержимое сундука. В обычном случае она не была бы такой любопытной и не отнеслась бы без уважения к чужой личной жизни, но Робби был сам виноват. Если он не хочет ничего говорить ей о себе, она просто вынуждена попытаться узнать что-нибудь о нем самостоятельно.

В голове постоянно всплывали его слова: «Не знаю, хватит ли у меня сил». Розалин знала: он сказал это как предупреждение – и приняла это к сведению. Он был прав: ее брат убьет его. Но мысль о том, что она может стать причиной его слабости, согревала ее и вызывала слабый – ну, не совсем слабый – трепет во всем теле. Это также провоцировало сильное желание копнуть глубже, посмотреть, не значило ли это чего-то большего. Судьба снова свела их, и Розалин не могла игнорировать мысль, что на это имелись причины.

Она не знала, что рассчитывала найти. Может быть, какие-нибудь памятные подарки – веточку засохших цветов или локон бывшей возлюбленной, брошь или кольцо, – что-нибудь, что говорило бы о его прошлом. Но не такое сокровище она отыскала, когда добралась до дна сундука сквозь стопки аккуратно сложенного льняного белья, одежды и доспехов.

Одну за другой Розалин доставала рукописные книги в кожаных переплетах. Всего их было семь. Большинство из них содержало по нескольку рукописей. Это было небольшое состояние в манускриптах начиная от Сократа и Платона до Августина и относительно новые работы отца Фомы Аквинского, о котором говорили, что его признают святым. Это были научные книги, которые казались неуместными в сундуке… варвара. Господи, Робби мог сравняться с ее братом в своих философских познаниях.

Там было также несколько книг по истории. Розалин взяла один из томов, названный «Historia Romana», написанный неким Аппианом [10]из Александрии. Она перевернула несколько пергаментных страниц, разглядывая аккуратно написанные слова. Розалин была ошеломлена, обнаружив, что текст написан на греческом языке.

Неужели Робби действительно читает это? Если сильно потрепанные обложки могут служить свидетельством, похоже, он их читает очень часто.

Розалин так была увлечена своей находкой, что не слышала, как он вошел, пока он не остановился прямо позади нее.

– Что ты делаешь?

Сидя на полу рядом с его сундуком, Розалин подняла глаза с виноватым видом. Было совершенно очевидно, что она делала, и его сердитый вид подтвердил это, но она все равно ответила:

– Мне было скучно.

Робби прищурился:

– И ты решила покопаться в моих вещах?

– Я убирала на место рубашку и плед, которые одолжила, и увидела это.

Его взгляд подтвердил, что он ей не верит.

Он огляделся вокруг, заметив все изменения, которые она сделала.

– Ты не служанка, Розалин.

– Нет, я заложница, – дерзко заявила она. Увидев, что он нахмурился, она быстро добавила: – Это хоть какое-то занятие.

Бойд проигнорировал ее намек.

– Ну что ж, только не забудь сообщить своему брату об этом, когда вернешься домой с мозолями на руках.

Она подняла одну из книг и начала переворачивать страницы.

– Почему ты прячешь это? Они прекрасны.

– Я ничего не прячу. Просто я предпочел бы, чтобы ты сначала попросила у меня разрешения.

– Что я бы и сделала, если бы ты был здесь. Но поскольку ты избегаешь меня в последнее…

– Я не избегаю тебя. Просто был занят.

Розалин невинно посмотрела на него:

– Правда? Хм. Ты, должно быть, очень занят, если не можешь лечь спать раньше полуночи и встаешь до рассвета.

Она видела, что он рассердился, и решила сменить тему прежде, чем рассмеется. Дразнить его оказалось удивительно забавно. Поднимая манускрипт, который она листала, Розалин спросила:

– Ты действительно читаешь по-гречески?

– Да, немного. – Робби практически вырвал книгу у нее из рук – Осторожнее с этим. Это редкий неполный том «Истории» Полибия [11].

Розалин наморщилась:

– Никогда не слышала о нем.

Он бережно положил манускрипт в сундук, начал сбирать остальные книги и укладывать их туда же.

– Ну, я сомневаюсь, что многие девушки разбираются в военной истории.

– А я сомневаюсь, что многие шотландские воины читают на греческом и увлекаются древней философией.

– Ты будешь удивлена, – сухо сказал Бойд. – Мы в Шотландии имеем даже школы, совсем как в Англии.

Розалин проигнорировала сарказм и вместо этого сосредоточилась на возможности узнать больше о нем. Она поднялась с пола, отряхнула юбки и села на стул.

– Значит, когда ты был моложе, ты ходил в школу?

Робби убрал все книги и, казалось, искал что-то в своем сундуке, однако бросил на нее взгляд, говоривший: он знает, что она затеяла.

– Да. В Данди.

– Это поблизости от того места, где ты вырос?

Он вздохнул и повернулся лицом к ней:

– Нет.

Когда стало ясно, что это единственное, что он намерен сказать на эту тему, на ее лице, видимо, отразилось глубокое разочарование. Тогда Робби продолжил с энтузиазмом человека, у которого вырывают зуб:

– Я родился в вотчине моего отца барона Нодсдейла, неподалеку от Ренфру в Эйре, на западе Шотландии, а воспитывался на границе. Данди находится на востоке Шотландии, на северном берегу реки Тэй, в тридцати милях к югу от Килдрамми.

– Это слишком большое расстояние, чтобы отправиться в школу.

– Это очень известная школа, в которой учатся молодые помещики и вожди кланов со всей Шотландии. Викарий, который обучал меня там – его звали Уильям Мидфорд, – помимо остального был страстный военный стратег. «Пиратские» методы ведения войны, за которые нас так чернят твои соотечественники, на самом деле описаны в некоторых из этих книг. – Очевидно, Бойд заметил ее скептицизм. – Аппиан и Полибий пишут о Ганнибале, карфагенском полководце, который считается одним из величайших военных стратегов в истории. Он был знаменит не только устройством засад, тактикой выжженной земли и тем, что пересек Альпы и застал римлян врасплох, но и тем, что заставил римлян бояться.