Наваждение - Елена Ласкарева Страница 50

Братство… Сестрица… Неужели верит в Богородицу? Или пока не знает, чем для нее обернется эта вера?

— Агриппина, ты положила слишком много чеснока! — заявила новообращенная сестрица. — А ко мне люди подходят, многих я должна поцеловать…

— Ох! Не подумала! — спохватилась старуха. — Вы только брату Кириллу не говорите!

— А думаешь, он сам не заметит? — с усмешкой прищурилась девушка. Она утерла губки салфеткой и повернулась к Кате: — Ты ко мне?

Катя думала, что девица не заметила ее, а та просто отложила разговор на потом, решив, что завтрак важнее посетительницы. Та может и подождать, а еда остынет…

— Нет, — откашлявшись, сказала Катя. — Я к Диме.

— А это кто? — сморщила носик Светлая сестра.

— Парень… тот, что съедет нынче, — торопливо пояснила Агриппина, удивленно уставившись на Катю. — Так это ты, Катерина? Что ж, из огня да в полымя? Из белого — вон во что! — Она критически поджала губки. — И куда ты только пропала? Мне из-за тебя так влетело! Век помнить буду! Доныне рубцы на спине не зажили. А Кирилл-то как переживал! Рвал и метал. Думала, в живых не останусь… Да вот, слава тебе, Пречистая, утешился наконец… — Она ласково кивнула на девушку. — Смилостивилась над страданиями нашими Дева и послала ему видение. А в видении ее светлый лик указала…

— А Дима? — осипшим голосом поинтересовалась Катя. — Он тоже… переживал?

— Он-то? — пренебрежительно хмыкнула Агриппина. — А мне до него никакого дела нет. Я не ему служу. Кирилл до поры не велел его трогать, ждал, что ты вернешься на Насиженный шесток… А теперь уж ни к чему… — Она с любовью бросила взгляд на девушку.

Дима выволок в коридор чемодан и большую картонную коробку.

— Все, ведьма! Радуйся! Ухожу.

— Ага, скатертью дорожка, — ехидно прищурилась Агриппина.

— Тебе… помочь? — каким-то чужим, деревянным, скрипучим голосом спросила Катя.

Он поднял голову и даже не удивился:

— Тюха-Катюха! Опоздала малость, видишь, местечко-то занято!

Он даже не спросил, где Катя была все это время. Ушла зимой — пришла летом, а словно пять минут назад расстались.

Катя взялась за веревку, которой была опоясана коробка, и потянула ее за собой. Дима понес чемодан.

— И где ты будешь жить?

— У друзей. У них коммуна, в общем, лишний человек не в тягость.

— А ты поступил?

— Поступил. И очень умно, — ухмыльнулся Дима. — Послал все к чертям собачьим. Что я на книжки да песенки жизнь гроблю, когда вокруг столько интересного, только успевай узнавать!

— А… мне можно с тобой? — робко спросила Катя.

— А тебе тоже жить негде? — Дима пожал плечами. — Ну… давай, валяй тогда…

Руки у Кати подрагивали от волнения, а в голове вертелся невысказанный вопрос: «Любит он меня или нет? Почему не поцелует, не обнимет? Смотрит, как на чужую… Или словно я просто случайная знакомая… Неужели он все забыл? Неужели ему все равно? Или он просто до сих пор на меня злится?»

— Ну, наконец-то! — воскликнул Дима, завидев старенький «Запорожец», который завернул в арку и остановился у подъезда.

«Моя голова лежит на его плече… А его рука обнимает мою талию… И все так, словно мы никогда не расставались…

Интересно, почему я пришла не раньше, не позже, а именно в ту минуту, когда Дима мог потеряться уже навсегда?

У меня есть ответ. Я знаю: меня привело Провидение.

Да, не удивляйтесь, я не сумасшедшая, просто у меня бывают такие дни, когда меня словно ведет невидимая рука.

Тогда я теряю свою волю, и все, что планирую, идет наперекосяк, а незапланированное, случайное оказывается жизненно необходимым…

Думаете, я сегодня специально пришла? Ничуть! Я вообще собиралась поехать подать документы в приемную комиссию…

Мы с Федором посоветовались, и он решил, что я обязана продолжить учебу. Да мне и самой этого хотелось… Тогда я не буду сидеть у него на шее…

Я надеялась, что мне удастся восстановиться, но — увы! Можно только заново сдать все экзамены.

Федя говорил, что мне неплохо было бы выучиться на ветеринара… Я ведь люблю животных, мне жаль их… Но в ветакадемии сдают химию и биологию… А я их никогда хорошо не знала, да еще и основательно подзабыла…

В общем, голова была забита, я расстроилась и проехала станцию пересадки. Выскочила на следующей, перешла через платформу и поехала обратно…

А оказалась не на своей линии, а на другой… Там побежала по переходу… И тут толпа подхватила меня и буквально втиснула в вагон.

Я не успела понять, куда еду, как двери уже раскрылись, и меня вытолкнули на платформу.

И тут мне стало душно. Я принялась хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, и кто-то закричал, что девушку надо вывести на воздух…

И меня вывели. Я отдышалась, присев на гранитный парапет спуска в метро, и увидела красный пряничный домик Исторического музея, бурлящую народом Тверскую, а чуть вдали знакомый дом…

И я поняла, что это судьба.

Больше я уже не раздумывала и не сопротивлялась.

Я поднялась с парапета, и ноги сами принесли меня к заветной двери…

А теперь мы едем в машине его друга. Мы мчимся навстречу новой жизни, оставляя за спиной все старое, ненужное, несущественное.

Ведь важно лишь то, что я его люблю… Остальное — суета и чепуха.

И теперь никакая сила в мире не оторвет меня от Димочкиного плеча. Даже смерч, даже торнадо не сумеют разжать наши объятия…»