Квартира, муж и амнезия - Наталья Светлова Страница 50

— Подожди, Рита, мне тебе кое-что сказать надо!

Тамарочка поспешно соскочила со своего места и принялась пробираться между столом и стенкой. От ее движения пламя свечи возле фотографии Толика задрожало, и теперь Рите почудилось во взгляде на снимке раскаяние.

— Пошли, на кухню выйдем! — потянула Тамарочка Риту, и та с облегчением ушла от жующего и пьющего стола, показав глазами слегка встревоженной Ольге Матвеевне, что у нее все в порядке.

— Танечка, ты выноси пирожки, да и садись со всеми! — попросила Тамарочка на кухне женщину, что открывала им двери. Теперь женщина укладывала на два блюда крохотные печеные пирожки. Она кивнула, подхватила блюда на обе руки и ушла в комнату. А Тамарочка, дождавшись, пока та уйдет, объяснила Рите: — Троюродная племянница Веры Петровны, из Сызрани. Приехала на похороны, потом останется за ней ухаживать. А я домой вернусь, не могу больше здесь. Хотя как я там буду одна — не представляю.

Тамара привалилась спиной к стене — ни стола, ни стульев на кухне не было, видимо, вся мебель несла поминальную вахту — и сказала, не меняя интонации:

— Рита, мне уже пятую ночь подряд Толик снится.

— И что? — не поняла Рита.

— Он просит, чтобы ты его простила. Говорит, пока не простишь, его Бог не примет.

— Тамарочка, да за что мне его прощать? — не могла взять в толк Рита.

— Понимаешь, — Тамарочка смотрела в пол, — я тут подумала… Кажется, этот Гришка-паскудник правду сказал. Мог Толик Таисию отравить. Он в тот вечер к ней заходил в девять часов кран ремонтировать. На кухне. Вроде неделю назад чинил, а тут опять прорвало.

— Тамарочка, ну что ты выдумываешь! У тети Таи в квартире все такое старое, неудивительно, что часто ломается! — всплеснула руками Рита.

— Ритуль, ты меня не перебивай, ладно? Я ведь все эти ночи сплю очень плохо. Как Толик приснится — так сердце колотится, что просыпаюсь и по нескольку часов уснуть не могу, все думаю и вспоминаю. И знаешь, получается, что он чуть ли не с первого вечера, как у меня остался, про Таисию выспрашивал. Что, мол, за соседи на площадке, можно ли им его пылесос предложить. Я сказала, что вряд ли Таисия купит, а он еще переспрашивал, одна она живет или, может, дети к ней ходят, может, они возьмут. И потом, когда я к Таисии пошла с уборкой помогать, напросился со мной. Я не хотела его брать, тетка твоя не очень-то чужих в дом пускала, а он все равно выскочил за мной, стал с теткой твоей знакомиться, спрашивать, что в доме починить надо. В общем, привыкла к нему Таисия, а Толик взял моду обязательно к ней заходить каждый раз, как ко мне приходил.

— Ну и что, Тамарочка? Что же плохого в том, что Толик помогал одинокой старой женщине?

— Да ничего, Ритуль, ничего! Только приходил он от нее злым каким-то, не разговаривал со мной — рычал. А в тот вечер, когда три часа с краном у нее провозился, пришел веселый… Нет, неправильное слово… Взбудораженный какой-то. Шутил, подмигивал, спрашивал, на что бы я потратила полмиллиона долларов. А утром вспомнил, что я должна сходить к Таисии, что она вроде бы просила помочь ей занавески снять и постирать. Я и пошла, в дверь звонила минут десять, потом забеспокоилась, что плохо с ней, домой вернулась за запасными ключами. Ну и нашла ее под кухонным столом, остывшую уже. А на столе — две чашки из-под чая. Тогда мне не до того было, закрутилось все — милицию вызывали, «скорую». А сейчас думаю: никогда бы Таисия вот так чашки на столе не оставила. Она даже за мной сразу все убирала, только я встану из-за стола. Получается, ее скрутило, когда она чай с Толиком пила. А он, выходит, перешагнул через нее и домой пошел. Или, как Гришка этот говорил, сам Таисии яду налил. И когда я про это думаю и про то, что он, оказывается, сынок профессорский, у меня в голове все прямо по полочкам складывается: Толик мог сделать это, чтобы забрать квартиру у Таисии.

— Тамарочка… — коснулась Рита ее руки, и Тамарочка оторвала от пола взгляд и подняла на Риту виноватые воспаленные глаза.

— Знаешь, как он бесился, когда ты объявилась? Орал, что ты аферистка, он точно знает, что никаких родственников у Таисии нет и не было. А когда Гришка твоим мужем назвался, Толик весь вечер бушевал и телефон о стену грохнул. Понимаешь, Ритуля? Так орал, будто у него пылесос этот за три тыщи отобрали! И профессора в самом деле расспрашивал, сошла ты с ума или нет… Так что, Ритусик, сложилось у меня в голове, что правду Гришка сказал. Убил мой Толик твою тетку, а со мной познакомился, чтобы к ней поближе быть.

— Тамарочка, перестань себя накручивать! — сжала Рита безвольную ладонь приятельницы. — Ты своими мыслями и довела себя до того, что Толик теперь тебе каждую ночь снится! Нашла, кому верить — мошеннику, который нам с тобой голову морочил! И который Толика с лестницы столкнул!

— Рит, так ты нас прощаешь? Меня и Толика, прощаешь? — вклинилась Тамарочка в Ритины увещевания, и та сбилась:

— А тебя-то за что?

— За то, что в дом к твоей тетке его привела!

Рита слегка поежилась — по ногам потянуло откуда-то сквозняком — и сказала:

— Тамарочка, тебе не за что просить у меня прощения. И Толику не за что. Если он и виноват в смерти тети Таи, то Бог ему судья.

Тамарочка посмотрела на Риту уже без виноватинки во взгляде, улыбнулась и хотела что-то сказать, но тут из комнаты послышались крики:

— Гаси, гаси! Да кто же водкой огонь заливает, бестолочь!

Женщины метнулись в комнату, откуда явственно потянуло горелой бумагой. Рита с Тамарочкой вошли и застыли у порога: один из сослуживцев Толика быстро топал, глядя себе под ноги, будто исполнял какую-то странную чечетку. Справа и слева от него было пусто — соседи сгрудились у краев стола. Старухи, сидевшие напротив сослуживца, теперь заглядывали под стол, наблюдая за его ботинками. Мать Толика смотрела на мужика, закрыв одной рукой рот, вторую положив на сердце. Ее взгляд перестал быть отсутствующим и сделался испуганным.

— Что стряслось? — спросила Тамарочка, и испитой мужичок объяснил, почесывая в затылке:

— Тут, это, свечка на фотку упала, лента полыхнула, а за ней и фотка следом!

Рита посмотрела на полку: портрета Толика не было, рюмка валялась опрокинутая, в лужице мок кусок хлеба и огарок свечи в маленькой подставке-подсвечнике.

— Товарищ Толика вышел покурить, открыл входную дверь, получился сильный сквозняк. Форточка, вон, открыта, — теперь объясняла Ольга Матвеевна, кивая на верхний угол окна, где легко шевелилась штора. — Свечка от сквозняка упала на фотографию. Лента капроновая сразу вспыхнула, за ней рамка заполыхала. Все так быстро произошло, никто ничего сообразить не успел. Хорошо, второй товарищ не растерялся: выплеснул на фотографию водку из своей рюмки, смахнул ее на пол и теперь, вон, тушит.

Сослуживец Толика тем временем закончил свою чечетку, поднял с пола фотографию и бросил ее на стол. Рита взглянула на обугленный картон и услышала, как за ее спиной тихо ахнула Тамарочка. Весь низ снимка обгорел, обгорела и нижняя половина лица Толика. А то, что осталось, приобрело цвет, коричневый, нескольких оттенков. И глаза на снимке теперь были не серыми, а светло-коричневыми, почти бежевыми, и будто излучали неяркий свет.