Ниточка судьбы - Елена Гонцова Страница 50

— Сколько блоков? — «Репортер» что-то чертил по ходу разговора в маленьком блокноте.

— Восемь, все новейшие, спецзаказ. — Екатерина говорила четко, быстро, как заправский шпион.

— Еще?

— Инструменты.

— Тоже спецзаказ?

— Нет, не все, только хозяйские, остальное — штамповка, но все — новье, Япония.

— Что с товаром? — «Репортер» перестал чертить в блокноте и принялся за кофе, судя по всему уже давно остывший.

— Все ушло. Ты привез аванс?

Вера чуть не вывихнула шею, стараясь рассмотреть, что именно вынул из дорожной сумки и протянул Кате «репортер». Однако разглядеть не будучи обнаруженной, не представлялось возможным.

— Новик беспокоится, у него на «хвосте» черт знает кто сидит. А мне не удается прокачать это, будто завеса непроницаемая. Кажется, уж вот-вот выйду на след, ан нет, опять не то. Что у Леонида? — «Репортер», передав какой-то пакет Екатерине, опять потянулся за чашкой.

— Засветился Леонид. Приехала эта кукла, все испортила.

«Ага, — насторожилась Вера, — уж не про меня ли, а Леонид — придурок с кабаньей головой?», — и вся превратилась в слух. Однако больше ничего услышать не удалось. Оба заговорщика встали, как по команде, и разошлись в разные стороны.

Вера уже нисколько не сомневалась, что Питер, на который она надеялась, как на неприступную скалу, не оправдал их с капитаном Кравцовым надежд.

— Здравствуйте, Павел Сергеевич, — говорила она через несколько секунд, услышав ответ участкового.

— Вы из Петербурга звоните, Верочка, как дела? Вы получили гонорар?

— С этим-то все нормально, — ответила Стрешнева, чувствуя, что у нее начинается что-то вроде озноба.

Москва была далеко.

— Но в поезде я встретила одного крайне неприятного человека. Прежде я заметила его в самолете, на котором летела из Норвегии. Да потом еще около своего дома. Второй тип, из того же норвежского самолета, появился в компании моих приятелей-музыкантов два часа назад, в роли какого-то мифического менеджера. Этот же субъект был на моем выступлении в консерватории. Пробовал охмурить мою подругу. А первый тип, которого видела ночью в поезде, мне попался на глаза на Невском десять минут назад в сотне метров от места, откуда я сейчас вам звоню. К тому же он был вместе со старенькой, загримированной под барышню кикиморой, которая что-то вынюхивает в компании музыканта Левшина.

— Я этого не ожидал, — ответил Кравцов не слишком правдоподобно. — Вам придется вернуться в Москву. Только никаких поездов. Вы полетите самолетом.

— Но может быть, это простое совпадение и присутствие этих людей никак не связано со мной?

— Не обманывайтесь, Вера, — сурово ответил Павел Сергеевич. — Я в такие совпадения давно не верю. Немедленно в аэропорт. Сию же секунду. Я вас встречу.

— А что, других вариантов нет? — спросила Стрешнева только для того, чтобы немного продлить разговор. Несмотря на серьезность ситуации, ей нравилось, что о ней беспокоятся, что ею занимаются. Не так, как «Левша и Компания» вкупе с пролетными бесенятами и дьяволицами.

— Может, и есть, — ответил уклончиво капитан. — Судя по всему, вас ждали в Петербурге, и не только ваши друзья. Так что немедленно возвращайтесь. По крайней мере, здесь теперь новости получше.

Вера заметила, что на нее кто-то почти в упор смотрит. Она испугалась.

Это был старый человек, с густой сетью морщин, делавших лицо одновременно и веселым, и печальным.

— Живите сто лет, барышня, — учтиво сказал он. — Я буквально любовался вами, пока вы тут непонятное бормотали в ваш микрофон. Вы очень нравитесь людям, разным. Вот потому все и происходит.

— Ничего не происходит, — все еще с опаской ответила Вера.

— Происходит, — возразил старик, — прощайте, барышня. До свиданья.

Этот таинственный разговор заставил ее не послушаться Кравцова и не поехать в аэропорт. Вера без оглядки добралась до автовокзала и стала искать подходящие более или менее рейсы. Маршрут Санкт-Петербург — Нелидово ее вполне устроил.

Большой междугородный автобус отправлялся через пятнадцать минут. Девушка старалась вести себя как можно естественнее, даже выпила бутылку «Невского», которое когда-то хвалил Осетров, по природе идеальный пиарщик. Стоило ему отозваться положительно о чем-либо или ком-либо, вещь, продукт или человек начинали совершать особенные движения в пространстве.

Сейчас, вспомнив Владимира, она подумала, что находится на грани роковой ошибки, той самой, которая потом будет определять все прочие виды разрушений. Задержалась на мгновение возле билетной кассы, разглядывая карту с извилистыми маршрутами автобусов, и поехала в аэропорт. Она раздумывала только над тем, какую машину выбрать для того, чтобы ее отвезли. Остановилась на новой серой «Волге», стоявшей незаметно.

— Выбрали самую лучшую машину, — одобрительно сказал водитель. — Есть вкус. Торопитесь? Сейчас, везде успеем.

Вера и не заметила, как оказалась на месте. Через несколько минут у нее появился билет на ближайший рейс. А перед посадкой она позвонила Левшину.

— Ты где? — спросил он. — Я тебя потерял.

— Ты меня потерял, — довольно ответила Вера. — Все именно так и есть. А ты где? Ты хоть ищешь меня или дома с кикиморой торчишь? Кстати, я думаю, что ее ты тоже потерял. Хочешь скажу, где она? Да ты небось, злодей, сам все знаешь.

Почувствовав, что Левша просто не находит что сказать, она вежливо попрощалась.

И тут же позвонила в Москву. Ключаревой.

— У меня совершенно нет времени, — сказала она. — Кстати, где твой Леонид?

— Не поняла? — удивилась Кукла Таня. — Где ты и что с тобой? У меня для тебя куча новостей. И все хорошие. А Леонид в командировке, я ведь тебе говорила, он необычайно популярный журналист.

— Гаденыш он, а не журналист! — разозлилась Вера не на шутку. — Гони его от себя!

— Да уже, — ответила Танюша. — И это первая хорошая новость. А вторая…

— Я не выдержу, — рассмеялась Вера, — твоих новостей. Увидимся после.

Стрешнева тут же позвонила Кравцову:

— Я уже на взлетной полосе, мой капитан!

— Счастливого полета, Вера, — ответил участковый несколько иронически, как ей показалось. — Мы уже около взлетной полосы.

«Наверняка он злится на меня, — досадовала Вера, гадая, кто эти таинственные «мы». — Я чуть было не сделала ужасную ошибку».

В чем сущность этой несовершенной ошибки, Стрешнева не могла объяснить логически. Но происходящее представлялось чудесным избавлением.