Навсегда в твоих объятиях - Кэтлин Вудивисс Страница 50

Зинаида и сама не понимала причин своего нарастающего раздражения. Ей только казалось, что слова Анны — сплошная клевета на человека, которого она совсем не знает.

— Все это лишь ваши предположения, Анна. Если только вы нарочно не шпионили за полковником Райкрофтом.

Анна с вызовом рассмеялась, запрокинув голову:

— Какая же ты дурочка, Зинаида, если думаешь, что такой мужчина не побаловался с изрядным числом потаскух! Запомни мои слова: прежде чем вернуться к себе в Англию, он наверняка разбросает свое семя по всей Москве. Но если ты искренне веришь, что он будет блюсти себя, пока государь не удовлетворит его просьбу, то я лучше поищу себе более полезное занятие, чем спорить с тобой о всяких варварах.

Дойдя до двери, Анна на миг задержалась и бросила взгляд на свою подопечную. Ее окрылил достигнутый результат: Зинаида была явно подавлена. Грядущая помолвка разбила все надежды-боярышни на будущее. Анна, наверное, даже пожалела бы ее… если бы только не питала к ней такой ненависти.

Когда она вышла, едва слышный скрип дверных петель прозвучал в унылой тишине покоев, точно погребальный колокол. Сраженная новостью о скором замужестве, Зинаида тяжело опустилась на кровать и уставилась отсутствующим взглядом прямо перед собой. Ей казалось, что она идет по лезвию ножа, рискуя сорваться. Ее отчаяние было слишком велико, чтобы хранить все в себе, и, громко всхлипнув, Зинаида откинулась на спину. Ударяя кулаками по перине, она плакала и проклинала тот день, когда переступила порог княжеского дома.

— О, мой агнец! Не надо так плакать! — жалобно умоляла Эли, спеша к своей госпоже.

Зинаида же отчаянно мотала головой и отказывалась успокаиваться. На сердце лежала невыносимая тяжесть, и никакие ласковые увещевания не могли облегчить ее.

— Уложи вещи, — наконец выговорила Зинаида. — Если Бог смилуется надо мной, то, начиная с завтрашнего утра, я никогда больше не переступлю порог этого дома!

— Разве ты не могла остановить те вещи, которые они делают тут с тобой? — гневно спросила Эли. — Разве не можно было пойти к его величеству и просить милости? Или сбежать до Англии и остаться с твоей вдовой теткой?

— Ни к кому я не могу бежать, — тоскливо молвила Зинаида, — тем более в Англию. Если бы мне и удалось сесть на корабль, то Анна наверняка нашла бы способ восстановить против меня государя, и тогда мне не позволили бы вернуться на родину. Свадьба уже назначена, Эли, и как только под брачным договором появятся подписи моих опекунов и старого князя, я стану его невестой.

Когда красивый росчерк Анны скрепит это соглашение, никто, даже князь Алексей, не сумеет что-либо изменить. Разорвать договор сможет либо царь Михаил, либо сам князь Владимир. Государь — по любой причине, а престарелый жених — лишь в том случае, если докажет, что невеста его недостойна. Однако последнее маловероятно, учитывая, как быстро после их первого знакомства Владимир решил просить ее руки. А уж Алексей наверняка расстарался, расписывая будущему жениху достоинства невесты.

Мысли Зинаиды вяло шевелились в поисках хоть какого-нибудь выхода. С полдюжины вариантов пришло ей в голову, но решиться на прямое оскорбление Владимира или откровенно признаться ему, что сама мысль стать его супругой ей противна, она бы не посмела. Даже ради собственной свободы она не станет так жестоко унижать старика. Ведь подобный поступок запросто сведет его в могилу, а Зинаида не хотела отягощать этим свою совесть. Нет, если он и откажется приносить клятву супружеской верности перед алтарем, то лишь по ее вине.

Закрыв глаза, Зинаида прижалась щекой к стеганому покрывалу и погрузилась в столь привычные в последнее время размышления о своем английском поклоннике в видавшем виды шлеме. И хотя в ушах ее до сих пор звучали злые слова Анны, Зинаида сомневалась в их правдивости. Правда, судя по небрежному отношению Райкрофта к собственной наготе, для него было не впервой появляться перед женщиной в таком виде. Но с другой стороны, если мужчина так замечательно сложен, то чего ему стесняться? Да и впрямь, будь Тайрон Райкрофт чуть покрасивее лицом, он снискал бы неизменное восхищение всех дам, включая и саму Зинаиду.

Конечно, глупо попусту терзать себя воспоминаниями об этом иноземце. Но, став супругой старого боярина, Зинаида надеялась хотя бы с их помощью восполнить то, чего она будет лишена в этом браке. В конце концов, у некоторых несчастных жен нет даже этого. В то же время Зинаида переживала: неужели величавый красавец до такой степени завладел ее мыслями, что теперь она думать не может ни о чем ином, как о земной, плотской красоте, и никогда не смирится с той судьбой, которая ей уготована?

Она украдкой вздохнула, пытаясь привыкнуть к мысли о грядущем замужестве. Откровенно говоря, Владимир не так отвратителен, как другие старцы с трясущимися руками и головами. Однако, учитывая, что ее родной отец был намного младше князя, Зинаида опасалась, что это будет похоже на то, словно она идет под венец со своим дедушкой.

Стараясь взять себя в руки, Зинаида утерла слезы, встала с постели и помогла Эли собрать вещи. Ее утешала мысль, что вскоре она покинет этот дом. И хотя брак с Владимиром отнюдь ее не радовал, все же это было лучше, чем опека Анны и Алексея.

Потом Зинаида прошла к Ивану, чтобы вернуть ему его книги. К счастью, больше ей не придется оспаривать догматические воззрения этого ограниченного самоучки.

— Надеюсь, теперь вы счастливы, боярышня? — Увидев его враждебный взгляд, Зинаида устало вздохнула:

— Насколько это возможно.

— Да как же не возможно, если теперь в вашем распоряжении все эти богатства? — ядовито хихикнул он.

— От богатства так мало зависит, — уныло промолвила она. — Даже самый богатый в мире человек может оставаться несчастным. Сокровища — плохая замена любящим друзьям и родным.

Иван даже фыркнул, услышав такую глупость:

— Ну, не знаю. Моя семья для меня ничего не значила. Я презирал свою мать. А отец? Мне сказали, что он был убит незадолго моего рождения, а меня, как незаконнорожденного, записали по фамилии матери. Наверное, я относился бы к нему с большим почтением, если бы он оставил на мою долю хоть какие-то средства, чтобы я был сыт и одет, покуда не научусь сам о себе заботиться.

— Мне искренне жаль, Иван, — пробормотала Зинаида с неподдельным сочувствием, начиная понимать, отчего этот человек так зол на весь свет. — Должно быть, у вас было очень трудное детство.

— Трудное, — признал Иван и горделиво улыбнулся. — Но я все преодолел и всего добился сам. И сейчас я здесь лишь благодаря самому себе.

— А вам не бывает порой одиноко?

— Одиноко? Почему? — переспросил он.

— Ну, как же? Без близких, без друзей. Вот, к примеру, такие люди, как Анна, дорожат вами и всем тем, что вы делаете или могли бы сделать…

— Я сам свой высший суд, — перебил Воронской.

Зинаида поняла, что продолжать этот разговор бессмысленно. Должно быть, Иван давно решил, что друзья и любящие родственники вовсе не нужны для счастья. Зинаиде же казалось, что подобное одиночество недостойно человека.