Все будет хорошо - Наталья Костина Страница 50

Нина положила на стол деньги.

— Валерий Васильевич, возьмите, пожалуйста.

— А вот этого делать было не надо, — весело заметил он и смахнул бумажки в ящик стола.

Когда они наконец доехали, Нина увидела перед домом машину Кирилла.

— Ниночка! — Валентина Яковлевна буквально налетела на нее. — Ниночка! Что случилось?! Ты цела? Где вы так долго? — Она засыпала Нину градом вопросов. Нина заметила следы слез на лице пожилой женщины. Ей стало неловко.

— Все хорошо, тетя Валя. Не волнуйтесь так.

— Кирилл, Кирилл! Кирюша! Вернулись уже. На тропинке показался Кирилл.

— Ну, слава богу! А то мы уже искать хотели. Я вернулся — телефон забыл… Так что случилось?

— Димка заболел. Ложный круп. Хорошо, один… — Она чуть не сказала «бандит», но вовремя остановилась, — молодой человек нас подвез. Прямо до больницы. Там все сделали и отпустили нас.

— Боже мой! — Валентина Яковлевна заглянула в машину. — Кирюша, давай, переноси Димочку в дом.

Утром Димка проснулся и очень удивился.

— Я думал, мы в больнице…

Горло у него болело, но страшного лающего кашля, так напугавшего Нину вчера, не было.

— Температуру давай мерить. — Нина сунула ему под мышку градусник. — Горе ты мое…

— Я не горе, — хрипло сообщил Димка и ткнулся мордахой Нине в грудь.

Нина прижала его к себе:

— Горе луковое… Есть хочешь?

— Не знаю, — протянул Димка. — А что сегодня на завтрак?

— Манная каша. — Валентина Яковлевна с подносом в руках вошла в приоткрытую дверь. — Манная каша с клубничным вареньем. Жиденькая совсем, — добавила она, глядя, как у Димки вытянулось лицо.

— А что — ничего, — одобрил Димка, проглотив несколько ложек манной каши. — Вкусная.

— Кирилл сейчас врача привезет, — шепотом сказала Нине на ухо Валентина Яковлевна.

— Уколы опять будут делать? — расстроился Димка, обладавший рысьим слухом.

— Лежи, — строго сказала ему мать. — Никакие уколы тебе делать уже не будут.

— Как же я буду лежать? — резонно возразил Димка. — Я же кашу ем!

— Ешь, ешь. — Валентина Яковлевна пристроилась на краешке. — Золото ты мое!

После визита врача, когда Димка снова спал, Валентина Яковлевна и Нина устроили совещание.

— Завтра обязательно нужно выехать, иначе никуда не успею.

— Да как ты его повезешь? Что ты! Ему неделю как минимум лежать надо!

— Куда кого везти? — вошедший с улицы Кирилл вопросительно посмотрел на мать и Нину. — Если в аптеку, так я уже по дороге заехал.

— Кирюша. — Мать расстроено смотрела на сына. — Нина собирается завтра уезжать и Димочку увозить.

— Ну, этого, положим, ей никто не позволит, — рассудительно сказал Кирилл. — У него постельный режим, а машина ваша, пардон, без кондиционера. Его опять продует, снова будет приступ. Так что хочешь не хочешь, а придется задержаться.

— Мне обязательно нужно к шестому уехать. Обязательно! Если я вовремя не приеду…

Кирилл хотел что-то спросить, но Валентина Яковлевна строго посмотрела на сына и он только сказал:

— Вот лекарства. — И протянул пакет.

— Спасибо. — Нина протянула руку, и пальцы их соприкоснулись. Ему захотелось взять ее ладони в свои, согреть, сказать, что все будет хорошо. Но он почему-то промолчал.

Она ехала уже почти десять часов, стараясь не думать, а сосредоточиться на дороге. Димка на удивление спокойно отнесся к тому, что его оставляют на попечение Валентины Яковлевны. Правда, мама сказала, что она оставит его с тетей Васей, но и с тетей Валей — тоже неплохо. Он еще немного полежит, а потом они опять будут учиться писать буквы, а играть они приспособились прямо в постели. А мама поедет ложиться в свою больничку, потому что ей очень нужно полечиться. Димка теперь понимал, что в больничку иногда действительно очень нужно. Он вспоминал цирк, катание на каруселях. Еще ему казалось, что он видел пистолет — Ла-стоящий, большой пистолет — и даже трогал его руками. Но мама сказала, что ему это приснилось.

— Нинуля? — Отец удивленно смотрел на дочь. — Что ж ты без звонка?

— Так получилось, папа. — Нина устало, через силу, улыбнулась. — Пустишь?

— Ну конечно, проходи, проходи, — засуетился Анатолий Михайлович. Он повернулся, и Нина заметила, что его качнуло. — Проходи, садись… Кушать будешь, дочуша? — Анатолий Михайлович суетился: протер тряпкой истертую клеенку, грязную кастрюлю незаметно подпихнул ногой под стол и улыбнулся дочери, открывая недостаток нескольких зубов. — Картошечка вот… Теплая еще. Давай я тебе разогрею, а? С малосольным огурчиком?

— Спасибо, пап. — Нина с жалостью смотрела, как он старается. — Не надо ничего. Я не голодная.

— Как же так? — Анатолий Михайлович непритворно расстроился. — Что ж, ты и не поужинаешь совсем? Я-то думал — в кои веки дочка заехала — посидим, маму нашу дорогую помянем, царство ей небесное…

Ловким движением он извлек откуда-то из недр кухонного шкафчика початую бутылку, покосившись на дочь, быстро налил себе и выпил. Из старой, с облупленной эмалью кастрюльки, стоявшей на табурете, он достал тот самый малосольный огурчик, который предлагал дочери, и захрустел.

— Пап, что ж ты зубы до сих пор не вставил? Я же тебе в прошлый раз деньги оставляла.

— Да все недосуг, доченька. — Анатолий Михайлович доел огурец и вытер руки тряпкой. — Все работа, работа…

— А ты работаешь разве? — удивилась Нина.

— А как же! — Отец приосанился. — Две недели уж почти. Сутки через трое, сторожем. Сегодня сменился как раз. И ты вот приехала. Я думал — поужинаем вместе, картошечка еще теплая на плите. Только сварил.

— Ладно, пап, уговорил, — усмехнулась Нина. — Давай свою картошечку. И огурцы давай.

— Вот это хорошо! Это другое дело, — обрадовался отец. — Умница моя, красавица. Вся в мать-покойницу, царство ей небесное. — Он как-то глухо всхлипнул, покосился на шкафчик, а потом кинул быстрый взгляд на дочь. Нина сделала вид, что ничего не заметила. За ее спиной отец налил себе еще, выпил и бесшумно сел обратно.

— Тебе положить, папа?

— Что? А, нет, не надо, — отмахнулся отец, — я недавно ужинал. Разве только за компанию, помянуть нашу мамочку дорогую…

Нина, не слушая его, положила еще порцию картошки и заглянула в холодильник. Там было почти пусто. Только пакет с картошкой и початая бутылка подсолнечного масла.

— Пап, ты картошку с чем будешь?

— Да вот с огурчиком… — растерялся Анатолий Михайлович. — А с чем еще?

— Тебе маслом подсолнечным полить?

— Полей, доченька. С маслом — это хорошо, — оживился Анатолий Михайлович и снова покосился на шкафчик с недопитой бутылкой. — И себе полей. Сядем, помянем нашу мамочку, царство ей небесное, пусть ей земля будет пухом… — Он встал и решительно достал ту самую не дающую ему покоя бутылку дешевой водки. Разлил, причем себе налил до краев, а Нине — едва плеснул на донышко.