Искусство соблазна - Джудит Айвори Страница 50

Один раз. О нет! Он хотел большего, одного раза ему было мало.

В дверь постучали, и слуги в белых перчатках с серебряными подносами появились в дверях для того, чтобы забрать остатки еды.

— Что-нибудь еще, сэр? — спросил один из слуг, перед тем как выйти.

Ему пришлось задать свой вопрос дважды: Стюарт, углубившись в свои мысли, совершенно его не слышал.

— Нет, Миллер, благодарю, — словно очнувшись от сна, сказал он. — Спокойной ночи.

Дверь закрылась с тихим щелчком — не громче потрескивания поленьев в камине. Эмма Хотчкис сидела в кресле, как королева. Странная маленькая женщина.

Какое одинокое, кошмарное детство. Да, она права, именно таким и было его детство, хотя он никогда не думал о нем в таком ключе. Стюарт вдруг понял, насколько в шесть лет он был неадекватен тому, чего от него требовали. Стыд. Разочарование. Как он мог быть одновременно желанным сыном своего отца и сыном своей матери, каким себя в первую очередь считал?

Эммин принц. Смешно. Насколько его жизнь была не похожа на ту, что представлялась девочке, живущей в деревне у подножия холма. Маленький принц ада. Теперь уже подросший. Он лежал у ее ног, стараясь не показать, что он не столько заинтересован в том, чтобы получить эту статуэтку, как в том, чтобы поближе разглядеть ее лодыжки, белевшие между подолом юбки и тапочками. Ноги ее были короткими, но красивой формы, и его местоположение давало возможность получить прекрасный обзор.

Увы, через несколько секунд она деликатно покашляла и спрятала ноги за перекладину кресла. Перегнувшись через подлокотник, она спросила:

— Так, значит, ваша статуэтка маленькая и зеленая?

— Я так думаю.

— Вы так думаете? Вы точно не знаете, как она выглядит?

— Я видел ее сотни раз. Тысячи. — Он засмеялся. — И все до того, как мне исполнилось шесть.

Она надула губы.

— Если вы так «хорошо» помните то, что хотите получить, как, скажите на милость, мы с вами узнаем, что у вашего дяди хранится та самая вещь?

— Как только я ее увижу, я ее узнаю. Кроме того, у меня есть документ. Родословная этой вещи. — Стюарт презрительно фыркнул. — А у моего дяди — само произведение, хотя он, идиот, и отказывается это признать. Хотя стоимость этой вещи без документов, удостоверяющих ее подлинность, значительно ниже, чем при наличии документа. Из того, что я помню, и из того, что отражено в актах о купле-продаже, я могу составить для вас очень неплохое описание. Это предмет культа. Религиозного. Из Византии. Очень редкий, очень ценный. Документ, удостоверяющий подлинность вещи, хранит записи о передаче этой вещи из рук в руки на протяжении последних ста восьмидесяти лет, хотя сама статуэтка гораздо старше — это доподлинно известно. У меня есть официальные документы и на этот счет. Насколько я помню, она представляет собой маленькое скульптурное изображение какого-то божества, напоминающего дракона. Танцующая химера. — Он помолчал, а потом снова спросил: — И как мы это сделаем?

Эмма пожевала щеку. Похоже, этот жест ассоциировался у нее с принятием решения.

— Мы сделаем вот что: я буду изображать эксперта по произведениям искусства, работающего на страховую компанию. Но эксперта, который обделывает и кое-какие делишки на стороне. Я уже играла такую роль, хотя мы всегда посылали нашу «жертву» за деньгами. На этот раз вместо денег можно его послать за статуэткой, если все сработает нужным образом. Вы и ваш дядя окажетесь вовлеченными в мой бизнес: мы все втроем будем делать деньги, но под конец нужно посеять в нем недоверие к вам. Пока ум его будет занят тем, как ему вместе со мной переиграть вас, он не заметит того, что «разувают» как раз его. — Она нахмурилась, выпятила пухлые губки. — Чтобы схема сработала, мне придется найти в Лондоне одного-двух старых партнеров. Но в основном игру будем вести только мы двое — мы против... как его зовут?

— Леонард. Леонард Эйсгарт. Старый добрый дядя Лео. И... Я правильно вас понял? Вы собираетесь с ним флиртовать? — Стюарт сделал брезгливое лицо.

— Такова работа. Если я все сделаю хорошо, то смогу очаровать его. Запудрить ему мозги. Он полностью доверится мне. Не зря эти игры названы «играми доверия». Он сам принесет статуэтку и вручит ее нам, если мы все правильно сделаем. Ваша роль заключается в том, чтобы где-то с середины игры стать «бельмом на глазу», стать слабым, ненадежным звеном. Ваше вероломство сплачивает Леонарда и меня еще теснее, заставляет нас сомкнуть ряды, чтобы защитить себя...

— Бельмо на глазу, — повторил Стюарт и сделал большой глоток бренди. Таким образом, в условия игры входит, чтобы женщина, которая ему нравится, закрутила роман с человеком, которого он презирал. Стюарт пытался переварить эту новую информацию. Да, стать бельмом на глазу — вполне естественное поведение при этих условиях. Но ему все это не нравилось.

— Все это слишком сложно, — сказал он.

Эмма смотрела на него своими ангельскими глазками.

— Вы правы, — с торжественной серьезностью сказала она. — Давайте не будем этого делать. Существует столько ловушек в этой игре. В любой момент мы можем вляпаться.

— А попроще нельзя?

— Вы собираетесь получить что-то весьма ценное от человека, которого вы знаете, от человека, который достаточно умен, чтобы быть опасным. Вы бы предпочли, чтобы он под конец исчез и больше не досаждал вам после того, как вы получите от него то, что хотите. При этом вы не хотите быть пойманным. В этом состоит сложность, а не в перипетиях нашего сюжета. То, что мы собираемся проделать, считается одной из наиболее элегантных версий «игры в доверие»: вначале разыгрывается прелюдия с наживкой, а потом совершается заброс.

Он смотрел на нее, стараясь оценить степень риска. Риск, как он чувствовал, состоял в основном в том, что баланс сил каким-то образом изменится и порой не он будет контролировать ситуацию, а она.

— Вы мне не доверяете, — сказала она и повернулась вместе с креслом. Она снова вытянула ноги к огню, сама нагнулась вперед, опершись локтями о колени, и ее херувимское личико, освещенное пламенем камина, было таким добродетельным — сама честность. Стюарт догадывался, что она заставляла делать то, что им делать совсем не следовало, и более стойких мужчин. — Недоверие между партнерами — вещь ужасная, — сказала она ему. — Потому что, ввязавшись в эту игру, мы становимся полностью зависимы друг от друга — как кровь зависит от жил, по которым течет. Как только мы начнем, обратного пути уже не будет. — Она слегка прищелкнула языком. Наверное, давала ему понять, что то, что она сейчас собиралась ему сказать, едва ли будет воспринято с должной серьезностью. — Вам придется отказаться от мысли, что вы все будете держать под контролем, в особенности включая меня.

— Согласен, — сказал он.

— Отлично. — Она откинулась на спинку кресла. — Мы все бросаем. Мудрое решение. Это была глупая идея.

— Нет, «согласен» в смысле «давайте попробуем». Вы победили. — Она была права. Слишком многое он пытался держать под контролем. Он смотрел на нее с особой пристальностью и думал, что если есть на свете женщина, которой можно доверять, по крайней мере в определенных вопросах, то эта женщина перед ним. Эмма была женщиной храброй и хладнокровной, к тому же неглупой. Она ему нравилась. Вдобавок ему было страшно любопытно посмотреть, на что она способна. Он решил, что примет все ее условия. Да будет так.