Только ты - Элизабет Лоуэлл Страница 50

Рено пробормотал что-то себе под нос, прежде чем справился со своим гневом. Никогда ранее ему не было так трудно укрощать себя. Ева умела каким-то непостижимым образом выводить его из равновесия. Правда, сама она тоже не оставалась равнодушной.

В эту минуту она прямо-таки излучала обиду и ярость.

Рено набрал побольше воздуха и сделал продолжительный выдох. За это время к нему пришли кое-какие разумные мысли. Он не собирался дразнить Еву и доводить ее до белого каления, тем не менее только что именно это и сделал. Едва ли стоило упрекать ее за откровенное высказывание.

Рено повернул Еву лицом к себе. Его рука скользнула ей под лифчик, чтобы снять его.

— И что ты, по-твоему, делаешь? — резко спросила она.

— Раздеваю тебя.

Ева сказала нечто такое, что никогда не приходило ей в голову, а тем более не слетало с ее губ.

Рено едва скрыл за усами улыбку. Его руки оставались под лифчиком. Он заметил, как соски напряглись, реагируя на прикосновение его рук.

— Мы оба пришли к согласию, что ты относишься к числу девушек, которые держат слово, — сказал он. — И мы оба согласились, что я могу касаться тебя.

В глазах Евы читались гнев, ярость, бунт. В эту минуту она действительно была похожа на кошку. Она не мигая смотрела на него, ее губы были бледными и тонкими, казалось, что она готова зашипеть.

— Ты собираешься держать слово? — поинтересовался Рено.

Ева не отвечала.

— Полагаю, что собираешься, — заключил он.

Он медленно вынул руки из-под лифчика, отделанного кружевами.

— Ну, а с раздеванием можно подождать, — продолжал он. — Передай мыло и тряпку.

Глубокие следы ногтей на бруске мыла и на ее ладони красноречиво свидетельствовали о ее усилиях сохранить остатки самообладания.

Это привело Еву в смятение. Раньше она не считала себя слишком страстной или буйной. Ей пришлось научиться осторожности и скрытности, чтобы не попадать в зависимость от кого-либо.

Она отступила от своих правил, и вот наказание: она искала любви, а взамен не получила ничего, кроме боли.

«К сожалению, мне придется учиться заново».

Рено посмотрел на серповидные следы ногтей на куске мыла и на коже. Затем заглянул ей в-глаза. В них не было и намека на любое живое чувство. Они были холодными, словно зимний закат солнца.

— Ева, — шепотом окликнул ее он.

Она молча смотрела на него желтыми кошачьими глазами.

— Я очень сожалею, что причинил тебе боль, — продолжал Рено. — Но я не жалею о том, что обладал тобой. Ты была, словно шелк и пламя.

Голос Рено замер. Невинность Евы была откровением, которое его ум с трудом воспринимал.

У его тела не было таких проблем. Хотя он недавно обладал Евой, он снова страстно желал ее. Она тоже желала его. Он был уверен. Ее тело кричало об этом.

Но Ева была слишком невинна, чтобы понять истинную причину своего гнева. Рено сознавал, что убедить ее словами невозможно. Она не настроена выслушивать его соображения на эту тему, а тем более слова о ее собственном неудовлетворенном желании.

Но, кроме слов, существовали другие способы, чтобы убедить такую невинную девушку, как Ева. Надо лишь уговорить ее снова довериться ему.

Что и говорить, задача трудная, хотя и не невозможная. Во всяком случае, ее тело было на его стороне.

— Если ты так стесняешься, я не буду раздевать тебя, — произнес он спокойно.

Ева от удивления широко раскрыла глаза. Она не ожидала от Рено какого-либо послабления.

Его улыбка сказала Еве, что он отлично понимает причину ее удивления.

— В бассейн, — сказал он.

— Что?

— Заходи в бассейн. Ты себя лучше почувствуешь после ванны.

Ева ничего не ответила. Она просто вошла в воду и остановилась на расстоянии вытянутой руки от падающих сверху серебряных струй. Вода доходила ей до середины бедер и бурлила вокруг ног, образуя радужные пузыри.

К удивлению Евы, вслед за ней вошел Рено. Он не разделся, чего она опасалась. Он был в том виде, в каком взял ее: в полурасстегнутой рубашке, босой, в темных брюках.

Правда, сейчас брюки были застегнуты.

Ева почувствовала жар на щеках, вспомнив, как он выглядел пятнадцать минут назад: брюки расстегнуты, на них алые следы, словно кричащие о ее девственной глупости.

— Волосы у тебя чисты, как солнечный свет, — проговорил Рено, — но я их помою, если ты не возражаешь.

Ева решительно покачала головой.

— Тогда я их подберу, чтобы они не мешали.

— Нет, — быстро ответила она, не желая, чтобы он прикасался к ней. — Я сделаю это сама.

Ева торопливо собрала длинные волосы в пучок. Несколько завитков вырвались на свободу, но она не стала ими заниматься. Стоя с поднятыми руками, она поймала взгляд Рено, направленный на ее грудь.

Выпуклость в брюках красноречиво подтверждала направление его мыслей. Ева поспешно отвела глаза.

— Готова? — спросил Рено.

— К чему?

Он наклонился и набрал в пригоршню воды.

— Чтобы я обрызгал тебя, — сказал он просто. — Ведь нельзя же принять ванну в сухом виде.

Рассудительность в голосе Рено явно не гармонировала с его взглядом.

— Мне в этом не требуется помощь, — пробормотала Ева.

Он негромко засмеялся и вылил воду из пригоршни ей на лифчик.

— Некоторые вещи лучше делать вместе, — произнес Рено хрипло.

— Принимать ванну?

— Я не знаю. Я никогда ни с кем ванну не принимал. Ева казалась удивленной.

— Правда, — подтвердил он.

— Я тебе верю.

— Ты веришь?

— Да.

Она вздрогнула, когда прохладная вода побежала по груди.

— Почему? — спросил он с любопытством.

— Ты бы не стал утруждать себя ложью ради шлюхи.

Рено закрыл глаза и постарался преодолеть гнев, который пронзил его, словно молния, и грозил лишить самообладания.

— Предлагаю, — сказал он отчетливо, — никогда не употреблять при мне это слово.

— Почему же? Ты ведь так любишь правду.

Он открыл глаза.

— Если ты будешь дразнить меня, легче тебе не станет. Гарантирую это.

Из груди Евы вырвался неопределенный звук. Она отвернулась. Мрачные тени и гнев, которые она прочитала в его взгляде, напомнили ей о ее собственном смятении и гневе. В любом случае, Рено прав. Ей не станет легче от того, что она будет дразнить его. Ей станет даже хуже, она может полностью потерять контроль над собой. Она явно кусалась, выпускала когти и взвизгивала. Собственное дикое поведение пугало ее.