Великолепный век Сулеймана и Хюррем-Султан - П. Дж. Паркер Страница 50

Сулейман закрыл глаза, целиком погрузившись в чувственное наслаждение. Он радовался тому, что крепкие ноги Давуда прижимаются к его ногам. И хотя султан совершенно расслабился, сердце у него билось учащенно всякий раз, как детородный орган Давуда ненароком касался его икр. Кровь у него забурлила, прилила к низу живота, и он испытал великую радость.

Давуд пересел к ногам султана и принялся нежно разминать ему ступни и пальцы ног. Сулейман перевернулся на спину, и Давуд продолжил работу. Сулейман закинул руки за голову и, прищурившись, посмотрел на Давуда. Руки ичоглана медленно шли снизу вверх — от икр к бедрам. Сулейман внимательно разглядывал руки, которые так искусно разминали его мышцы. Казалось, Давуд не знает усталости. Когда он наклонялся, под кожей бугрились мускулы. Когда взгляд Сулеймана упал на мужскую плоть ичоглана, глаза его расширились от удивления.

Сулейман приподнялся на локтях, и Давуд бросил на него вопросительный взгляд.

— Давуд, ты настоящий красавец. Рядом с тобой любой мужчина начнет сомневаться в своей мужественности.

Давуд покраснел и вздохнул:

— Спасибо, господин, но твое мужское превосходство совершенно очевидно! Оно сказывается не только в размерах твоей империи, но и в твоем безупречном сложении.

Сулейман улыбнулся и, потянувшись, погладил прядь волос, свисавшую с виска ичоглана. Тыльной стороной ладони он провел по щеке, шее и груди Давуда. Кончики его пальцев коснулись старых шрамов.

— Следы татарских стрел! Наверное, ты в самом деле очень крепок, раз выжил.

Давуд начал было что-то говорить знаками, но Сулейман схватил его за обе руки:

— Со мной можешь говорить свободно. Ты красноречив; твои речи доставляют мне столько же удовольствия, сколько прикосновение твоих пальцев.

— Благодарю тебя, господин. То, что ты говоришь, совершенно верно. Я очень крепок, и не без причины.

Сулейман снова лег на спину и закинул руки за голову.

— Расскажи, Давуд, что же за причина так укрепляет и поддерживает тебя, что ты сумел несколько раз выжить после столь тяжелых ран.

Продолжая разминать мышцы на бедрах Сулеймана, Давуд ответил:

— У меня есть любимая, мой султан, — девушка, которую я люблю с самого детства. — Он простодушно поправил символ мужества Тени Бога на Земле так, чтобы лучше промассировать его левое бедро.

— Расскажи о своей любимой, Давуд.

Ичоглан ненадолго остановился и посмотрел вверх, на купол хамама. Глубоко вздохнув, он снова принялся массировать тело Сулеймана.

— Она красивее, чем солнце, которое восходит над Золотым Рогом; ее струящиеся рыжие волосы ярче пламени страсти; кожа ее бела как алебастр и безупречна, как чистейший карпатский мрамор. — Он ненадолго закрыл глаза и продолжал: — А ее душа и ум сильны, как газель, которая бегает по горным лугам.

Султан внимательно слушал и думал о своей Хюррем, которая сейчас находится совсем рядом, в примыкающих к хамаму покоях.

— Твоя любовь глубока, друг мой, и похоже, что та, которую ты описываешь, достойна твоей привязанности. Где она сейчас?

Давуд замялся, словно погрузился в раздумья, как ему лучше ответить.

— Я… не знаю, господин, но она в моем сердце, и когда-нибудь я найду ее.

Прижавшись коленями к груди султана, Давуд принялся разминать мышцы его шеи и плеч. Иногда его мужское достоинство касалось безволосой груди Сулеймана.

— Как ее зовут?

Ичоглан нагнулся, не переставая работать, и, приблизив губы к уху Сулеймана, прошептал:

— Мою любимую зовут Александра, господин… Александра.

Сулейман лежал неподвижно. Он посмотрел в лицо ичоглана — и едва не утонул в его бездонных светло-карих глазах.

— Александра, — прошептал он наконец. — Очень красивое имя.