Строптивая жена - Карен Рэнни Страница 50

— Не имел удовольствия.

— Она счастлива? Моя внучка?

Дуглас, загнанный в тупик вопросом, уставился на алтарь. У Сары было все, что нужно женщине для счастья: великолепное поместье, наряды, изысканная еда. Любима ли она? Любит ли? Он предложил ей себя. Но пожелает ли она принять его? Ночью, возможно, это произошло, но страсть умирает с рассветом и сменяется иногда сожалением.

Жалеет ли она о своей брачной ночи?

— Я не знаю, — сказал он наконец. Возможно, его честность покажется грубостью.

Старик, опираясь на стол, поднялся.

— Я попросил Линду показать Саре Килмарин, — сказал он. — И велю Роберту показать его вам.

— В этом нет необходимости, — ответил Дуглас. — Сомневаюсь, что буду здесь снова.

— Вы знаете гэльский язык, Дуглас, или забыли его, как и то, что вы шотландец?

— Я никогда не забывал, что я шотландец, Доналд, — спокойно ответил он на насмешку старика. — Это у меня в крови. Что касается гэльского языка, то я забыл почти все, что знал.

— Но одно гэльское слово вам следует знать. — Старик произнес что-то по-гэльски. — Оно означает фортуну или удачу, провидение. Чему-то суждено сбыться, а чему-то — нет.

Дуглас не мог отделаться от мысли, что слова старика прозвучали предупреждением.

Сара была бы рада поразмышлять об откровениях деда, о его предположении, почему Морна так и не вернулась в Шотландию. К сожалению, ее кузина оказалась несговорчивой и настаивала на том, чтобы показать ей Килмарин, конечно, потому что Доналд потребовал этого.

Однако через несколько минут путешествие по родному дому матери увлекло ее.

Килмарин, комплекс из десяти зданий, связанных галереями, был раза в четыре больше Чейвенсуорта. Первый замок был построен на круглой насыпи, но теперь здания, словно пальцы, тянулись по холмам и к реке Тей. За последнюю сотню лет стены самого старого внутреннего двора восстановили, севернее башен устроили новый внутренний двор.

Линда вела Сару к одной из древних башен Килмарина. В стене в шесть футов толщиной высоко над землей были прорезаны узкие стрельчатые щели, спасавшие от полной темноты. Покатые, ненадежные на вид ступени, стертые поколениями Туллохов, вели наверх.

— Поднимемся? — двинулась к лестнице Линда.

— Я бы предпочла не делать этого, — сказала Сара. — Ведь это не важно, чтобы я все посмотрела, правда? — Она махнула рукой, когда Линда хотела ответить. — Дедушке придется удовлетвориться тем, что я видела.

Лицо Линды застыло в горестной гримасе, но она промолчала.

Туллохи сами делали ткань из шерсти овец, пасущихся на соседних холмах, мололи муку на речной мельнице. В Килмарине даже была собственная темница, хотя она давно не использовалась.

В начале экскурсии Саре удавалось сдерживать реакцию на все чудеса родного дома матери, но когда в полдень они решили перекусить на маленькой террасе с видом на реку, Сара наконец спросила:

— Как же вы управляете всем этим?

Впервые Линда показалась не слишком уверенной.

— Я этого не делаю, — сказала она. — Я не имею никакого отношения к Килмарину и не хочу иметь.

Возможно, поэтому, когда Сара начала делиться опытом, как она справилась в Чейвенсуорте с мышами, Линда оборвала ее:

— Вы должны рассказать это дедушке.

Когда Сара отважилась сказать кузине, как избавиться от запаха сырости в комнатах после шторма, Линда повторила ту же фразу. Когда же Линда пожаловалась на скудные запасы в кладовой и плохие полы в восточном крыле, Сара, усвоив урок, промолчала.

Они перекусили вкусной тушеной ягнятиной. Терраса, на которой они сидели, соседствовала с обеденным залом, ее пристроили, чтобы иметь возможность полюбоваться рекой.

Маленький квадратный стол, за которым они ели, был так же грубо сколочен, как и обеденный стол в зале, но его поверхность была не столь темная, и сделали его недавно, судя по сосновому аромату.

Закончив еду, Линда уставилась на реку и долго молчала. Сара не знала, что сказать или сделать.

Кузина наконец повернулась к ней с примирительной улыбкой:

— Все ваши предложения замечательные. Но в Килмарине всем командует дедушка, — сказала Линда. — Остальные просто повинуются.

Сара подняла руку, словно упреждая дальнейшие слова:

— Извините. Я не хотела своим визитом вносить разногласия.

— Вы этого и не делаете, — улыбнулась Линда. — У нас с дедом разногласия уже долгие месяцы, между ним и мной. Если хотите знать, ваше присутствие дало мне передышку. Я уже два дня избавлена от нотаций.

Они еще какое-то время сидели молча, потом Линда снова заговорила:

— Вам нравится быть замужем?

Сара посмотрела на родственницу. Вопрос такой странный, что она не знала, как ответить.

— Думаю, выйти за человека, которого любишь, — это самое замечательное на свете, — сказала Линда, прежде чем Сара сумела сформулировать ответ.

И опять Сара задумалась, что на это сказать, после прошлой ночи.

— Возможно, просто одним везет больше, другим меньше. — Линда выпрямилась и улыбнулась Саре.

Выражение лица кузины было не слишком искренним.

Не зная недавно обретенную родственницу, Сара не была уверена, что не получит отпор, но все-таки задала вопрос:

— За кого вы бы вышли, Линда?

Та помолчала, а когда ответила, Сара по ее тону поняла, что признаний не будет.

— Какое это имеет значение, кузина? Как дедушка захочет, так и будет.

После встречи с Доналдом Туллохом Дуглас, ожидая Роберта, воспользовался ясным днем, чтобы побродить по Килмарину. Возможно, Килмарин менее красив, чем Чейвенсуорт, но построен этот замок для жизни на суровой земле.

Он начал свой путь по поднимающейся дорожке, испытывая потребность найти самую высокую точку. Это чувство было знакомо ему в детстве, когда он стремился сбежать от окружавшего его отчаяния и грязи.

На верху маленького холма, совсем не похожего на гору, Дуглас остановился и, расставив ноги, разглядывал округу.

Это была Шотландия, его земля, его дом. Здесь он играл мальчишкой, голодный и холодный мечтал стать кем-то значительным. Он посмотрел влево, где серо-голубые холмы сменялись узкими ущельями и откосами, покрытыми пышной растительностью. Справа в утреннем свете искрилась река Тей, от этого вида у него ком застрял в горле.

Мальчишкой он мечтал стать большим, сильным, мечтал быть способным защитить себя. Он осуществил все свои мечты, и даже больше.

Он полюбил.

Это само по себе казалось чудом. Никогда не знавший родительской любви, он не знал, как принять любовь от других. Поначалу он отвергал доброту Алано. Только позже, через много месяцев, Дуглас понял, что некоторым людям не нужно бить беззащитного, чтобы доказать свою силу. Он начал уважать Алано, и из этого уважения родилась дружба. Потом он учился любить.