Герцог и служанка - Дженнифер Хеймор Страница 50

Я не уверена, стоит ли писать то, что я намерена сказать Вам дальше, Ваша светлость, но иного выбора у меня нет. Я виновата, я предаю доверие моего нанимателя, но поймите, что единственная моя забота — это моя госпожа и ее благополучие. И, взвешивая это предательство, с одной стороны, и его альтернативу — с другой, я прихожу к выводу, что лучше мне остаться недобросовестной и своевольной служанкой и столкнуться с последствиями этого, нежели просто промолчать и сохранить все в тайне.

Ваша светлость, правда такова, что, несмотря на то что их браку всего несколько месяцев, мистер Фиск ищет развлечений на стороне, а леди Ребекка абсолютно раздавлена, не только тем, что муж потерял к ней интерес, но также и всеобъемлющим чувством вины за то горе, которое она причинила своей семье.

И если у Вас осталось хоть немного теплых чувств к сестре или ее мужу, заклинаю Вас, приезжайте в Кенилуорт и поговорите с обеими сторонами. Я прошу Вас убедить мистера Фиска дать леди Ребекке то уважение и внимание, какого она заслуживает, потому что она очень хрупка и уязвима. Ваша светлость, и я опасаюсь за ее благополучие. На самом деле.

Искренне Ваша, К.Ф.».

Она написала это письмо, еще не зная, кто он такой. Прекрасная, смелая, верная Кейт.

Он скучал по ней. Его тело изнывало без нее.

Гаррет встал, подошел к окну и отодвинул тяжелые занавеси из темного дамаста. Стоял ясный осенний день, пожалуй, даже не по сезону теплый. Дул нежный ветерок, и листва на живой изгороди в задней части сада трепетала.

Созданные знаменитым Капабилити Брауном при жизни деда, сады Колтон-Хауса поражали своими размерами и пышностью. В зависимости от времени года они окрашивались то насыщенно-красным, то зеленым, то коричневым: Южный сад был разбит вокруг восьмиугольной беседки, выстроенной в стиле древнеримского храма. Радиальные дорожки разбегались от этого центра.

Движение в беседке привлекло внимание Гаррета. Это Кейт, сложив руки за спиной, спустилась по ступенькам и пошла по одной из дорожек. Она шла медленно, часто останавливаясь, чтобы осмотреться. На ней не было шляпки, темное пальто заканчивалось аккурат под коленями, и из-под него виднелись бледно-зеленые юбки. Это бледно-зеленое платье она носила с момента их приезда в Колтон-Хаус. Наверное, его дала ей одна из служанок.

Несколько секунд он просто смотрел на нее, а потом развернулся и на ходу сунул письмо в карман жилета. Он жаждал быть рядом с ней и мог сопротивляться этому желанию не больше, чем желанию дышать. Он бегом спустился вниз, и порывисто сунул руки в рукава пальто. Дженкинс, пожилой дворецкий, ни слова не сказал, когда Гаррет выхватил у него из морщинистых рук перчатки и отверг предложенную шляпу. Однако Дженкинс чуть-чуть изогнул бровь — невиданно сильная реакция для дворецкого, известного своей сдержанностью.

Не обращая на него внимания, Гаррет вышел через заднюю дверь, позволив двери хлопнуть за спиной. Через кованую калитку он поспешил в сад.

Когда он ее видел, она гуляла среди хризантем. В этом году они поздно зацвели и окружили гибкую фигуру Кейт целой радугой цветов. Гаррет повернул за угол.

А вот и она. Звук его шагов по гравийной дорожке привлек внимание, и она обернулась. В мгновение ока удивление на ее лице сменилось холодным равнодушием, она снова сделалась непроницаемой.

— Добрый день. — Гаррет заставил себя замедлить шаг, хотя ему страстно хотелось подбежать к ней, заключить в объятия и целовать, целовать, целовать, пока она снова не открылась бы ему, пока ее лицо не стало бы таким же живым и открытым, как в первый вечер у пруда возле замка Кенилуорт.

Кейт поклонилась ему и сделала реверанс:

— Ваша светлость. — Ее глаза метнулись из стороны в сторону: взглядом она искал кого-нибудь еще, может быть, спасителя. Она не хотела оставаться с ним наедине.

Разве мог он винить ее за это? Это его дом, его земля. Она живет под его покровительством. В его руках сосредоточена вся власть, а у нее… По ее мнению, у нее ничего нет. Он лев, а она мышка. Он может потребовать от нее всего, что пожелает, а ей негде будет искать спасения.

Если бы только Кейт знала, какой властью над ним обладает!

— Кейт.

Она не смотрела на него.

— Я просто гуляла, осматривала поместье. Здесь очень красиво.

— Да, — согласился он. — Погуляй со мной.

Это не был вопрос. Слова прозвучали как приказ. Он не дал ей иного выбора, кроме как подчиниться, но не потому, что замышлял что-то дурное. Просто он боялся, что она откажет ему.

— Ваша светлость. — Ее лицо и тон сделались напряженными, и он едва не пожалел о своем приказе. Однако все сомнения развеялись, когда она взяла его под руку.

Его тело ожило, запылало от ее прикосновения с ног до головы. В последний раз он касался ее в экипаже по дороге из Кенилуорта. Кажется, с тех пор минула целая вечность.

Она, нахмурившись, разглядывала высокое веретенообразное дерево слева. Сейчас оно стоит голое, но весной покроется восковыми зелеными листьями и крупными розовыми цветами.

— Это гибрид китайских магнолий, редкий вид. Мой отец контрабандой вывез его из Южной Франции прямо перед Пиренейской войной [2].

— Правда?

Гаррет усмехнулся:

— Будучи обвиненным в такой контрабанде, он снискал большую славу, и его соперники из кожи вон лезли, чтобы его переплюнуть и украсть еще более редкие и незаконные растительные виды.

Гаррет вспомнил, как отец стоял на коленях перед саженцем и умолял его выжить. Так ласково, так нежно с сыном он не говорил ни разу в жизни.

Темные глаза Кейт пристально наблюдали за ним.

— Вы не одобряете поступок отца?

Он никогда ни с кем не говорил об отце, даже с Софи. Его бывшая жена всегда презирала старого герцога, потому что Тристан рассказывал ей, как жестоко тот наказывал маленького Гаррета за каждую провинность.

Когда Софи призналась, что этот его секрет известен ей, Гаррет страшно разозлился на Тристана. В тот день он поставил ему синяк под глазом, а Тристан, защищаясь, так сильно ударил Гаррета кулаком в живот, что тот два дня не мог есть.

Гаррет смотрел себе под ноги. Они шли дальше.

— Мне не нравится, что люди моего класса тратят столько времени на глупые пари и бессмысленные соревнования. После смерти матери отец как будто помешался на этом. Половину состояния он тратил на женщин и азартные игры.

— Простите, — мягко сказала Кейт и сделала неопределенный жест. — Бекки говорила, что она ваша сводная сестра. Ее мать — одна из этих женщин?

— Да, она была очень молоденькой. Племянница графа. Отец соблазнил ее. — Гаррет прикрыл глаза. Он подозревал в глубине души, что не соблазнил, а гораздо хуже.