Ангел для Рыбки - Анастасия Енодина Страница 50

От этого прямого взгляда я смутилась и весь мой триумфальный настрой куда-то делся. Захотелось просто покончить с этим, как бы грустно это ни звучало.

— Глеб, я пришла не подсматривать, а проверить, ты ли Ангел… Тьфу, в смысле, Мрачный, или нет… — тихо призналась я, приподнимаясь на локтях. — Посмотреть, спишь ты, развлекаешься или переписываешься со мной…

— Мда… — пробормотал парень, потерев ладонями лицо и не решаясь посмотреть мне в глаза. — Неудобно получилось…

Мне удалось смутить его, застать врасплох — это было чудесно! Глеб больше не говорил ничего: видимо, осмыслял открывшуюся правду. Небось сверял сейчас мысленно все факты и понимал, насколько влип.

Хотя, что такого? Я ведь не такая, как он, и потому открыть душу мне — это вряд ли так уж страшно.

— Извини, — наконец, произнёс он.

— Странно извиняться за свою искренность, — миролюбиво ответила я, но потом усомнилась, верно ли поняла его: — Или ты не об этом?

— Об этом, — кивнул Глеб. — Говорю же: неудобно получилось…

Он посмотрел на меня сперва быстрым осторожным взглядом, а потом уверенным и прямым, когда понял, что это открытие ничего ужасного не несёт.

— Чего неудобного? Я вот считаю, что нормально! — ответила я, усаживаясь на кровати поудобнее: растерянность Ивлева больше не смущала меня, а напротив, придала сил и смелости. — Сколько можно было скрывать? Ты любишь меня… И да, я не смогу ответить взаимностью, но лучше сразу во всём разобраться!

— Тебя? — переспросил парень и неожиданно звонко рассмеялся. Не глумливо, а от души.

— Ну да, меня… — я уже сомневалась в этом, но шла ва-банк. — Ты ж сам писал…

Я уже понимала, что всё не так, как казалось. Глеб бы не упустил возможности поцеловаться с любимой, он не стал бы вести себя так сейчас, он… он не любит меня. Я всё это время была права: он меня не любит!

Это, вроде бы, было хорошо, но отчего-то стало так… обидно. Что слова о любви не имели отношения ко мне, и что зазноба в душе этого с виду такого простого парня — не я.

— Ну ты и придумала! Как можно было подумать, что я люблю тебя? — смеялся Глеб.

Потешается! Не злобно, но всё равно потешается! Словно и не надо мной лично, а над ситуацией в целом, но всё равно неприятно.

Теперь вот даже не удивительно, что он и есть Ангел! Вообще не удивительно! Циничный хорёк!

Недавно о чувствах писал, о высоком, о страдании и всепоглощающей любви, а сейчас ржёт, как конь, над моей ошибкой! И хоть б смутился! Хоть бы расстроился немного для приличия, что душу изливал не Рыбкиной, а мне! Так нет же! И, главное, теперь стало понятно, что всё, что строчил мне ночами Мрачный — гнусная ложь!

Было очень противно, но мне требовалось высказаться, чтобы Ивлев понял — я не на пустом месте придумала его любовь.

— Всё сходилось… — пробормотала я. — Ты снял дачу у меня, хоть ненавидишь… Ты поставил глупое условие, чтобы тебя до осени нельзя было выгнать… Ты плавал со мной и… тогда мне показалось, что мы могли бы понять друг друга… На крышу заманил… Шутил вечно о нас… И под конец ты, от имени Мрачного, писал мне про девушку, с которой мечтал быть и ради которой приехал в посёлок, а у неё есть другой парень… И написал это аккурат, когда ко мне Гошка приезжал! И пока он был тут, ты никого не приводил…

Мне показалось, что моя речь тронула его больше, чем наш поцелуй. По крайней мере, парень глубоко задумался, явно вспоминая всё, перечисленное мной. Я наблюдала за ним, и вид у Глеба становился каким-то мечтательным и романтичным, что показалось, будто сейчас он скажет, что я всё-таки права.

Конечно, он этого не сказал.

Более того, стоило ему заметить, что я открыто наблюдаю за ним, как выражение его лица изменилось. Он мог бы промолчать — я уже и так поняла, что он не собирается откровенничать со мной сейчас. Я уже подмечала, что он из тех, кто делает то, что хочет. И сейчас он явно хотел закончить эту тему.

— Да плевать мне на твоего Гошку, Сомова! — ответил Глеб резко. Резкость показалась мне наигранной, и от того то, что произнёс этот тип дальше, возмутило меня: — Решил просто не смущать паренька и не таскать к себе никого, пока он тут. А то ж обзавидуется, видно ж было, что ты ему… не даёшь…

Я вскочила с места и залепила пощёчину Ивлеву. Негодяй! Мерзкий противный негодяй! Не хочешь нормально разговаривать — так и скажи, зачем выводить меня из себя, я ведь и так перенервничала из-за него сегодня!

Жаль, в запале вскочила я неловко. Нога подвернулась, но я схватилась за спинку кровати, проигнорировав протянутую ко мне руку парня:

— Не смей меня касаться! — предупредила я и ринулась к двери. Даже нога не помешала мне, я совершенно не чувствовала боли.

— Нель! — окликнул меня Глеб, но я распахнула дверь и помчалась к дому. Ну, помчалась — громко сказано, но попыталась помчаться уж точно. — Постой! Я, не подумав, ляпнул, прости… Просто так неожиданно всё, постой же! — он выскочил вслед за мной. — Постой, давай поговорим нормально, а?

— А сразу нормально нельзя было? — выкрикнула я уже с улицы.

Порог не остановил Глеба, и парень последовал за мной, так что мне пришлось припустить к дому со всех ног. Нет уж, мы достаточно пообщались! Думать надо, что говоришь, всё-таки…

Ему ничего не стоило догнать меня, что он и сделал, но, видимо, к моей просьбе не трогать меня, отнёсся серьёзно, и потому не стал останавливать, а просто пошёл рядом. С моей ногой моё "ринулась" и его "спокойно пошёл" были примерно равны по скорости перемещения.

— Я растерялся просто, говорю же… — попытался объясниться Ивлев, но я не слушала его. — Нель, ну сама подумай: ты пришла ко мне ночью и начала говорить невесть о чём, а потом оказалась Осетриной — любой бы растерялся.

Растерялся он! И потому так себя вёл? Отличное оправдание!

Он не любит меня — это понятно, а прочее — ерунда! Самое главное я выяснила: он Ангел и приехал в Осётрино не из-за меня! А что он растерялся — так оно мне и на руку — не успел наврать с три короба!

Я доковыляла до дома, и, прежде чем открыть дверь, остановилась и посмотрела на Глеба:

— Не смей заходить, мой дом — территория без тебя! — напомнила я, хотя, раз парень не прикасался ко мне, вряд ли решил бы взять дом штурмом.

И я вошла в дом, хлопнув дверью, а потом всё же для верности заперла её на замок. Впрочем, Глеб не ломился, так и оставшись стоять, не подходя к крыльцу.