Птичка - Арина Теплова Страница 50

Казарский и все офицеры стояли на палубе и обсуждали сложившуюся ситуацию.

– Сотня пушек на одном и семь десятков на другом, против наших восемнадцати, – констатировал факт Александр Иванович, смотря в трубу. Дмитрий стоял рядом и мрачно смотрел на корабли противников, которые были совсем близко. Два турецких линейных корабля были вдвое больше легкого Меркурия, и превосходили в несколько раз по численности орудий и людей. – Ваше слово господа? – обратился Казарский к офицерам.

Все поняли, что Александр Иванович говорит лишь о двух вещах, сражении или сдаче без боя.

– Прокофьев? – спросил Казарский первого из офицеров.

– Бой Ваше Высокоблагородие.

– Приступов?

– Бой Ваше Высокоблагородие.

– Новосильский?

– Считаю надо дать бой. Дабы показать, что русские моряки не все как на “Рафаиле”, – заметил Федор Михайлович. Новосильский говорил о русском фрегате “Рафаил”, который несколькими неделями ранее сдался туркам без боя.

– “Рафаил” сдался, ибо ему противостояла эскадра из шестнадцати кораблей, – сухо заметил Скарятин. – У них не было шансов. У нас всего два противника. Да они в несколько раз сильнее нас, но мы можем попробовать.

– Я не сомневался в Ваших ответах господа, – заметил Казарский и подбадривающе улыбнулся. – Итак, неравный бой. Если все хорошо продумать, то у нас, наверное, есть небольшой шанс. Вы правы Дмитрий Петрович. Предлагаю дать бой туркам и продолжать его, до того пока не появится сильная течь или не будет сбит рангоут. А затем если у нас не будет возможности сопротивляться, взорвать наш ”Меркурий”, сцепившись с одним из турецких кораблей.

Все офицеры единодушно приняли это предложение, и разошлись по своим местам.

В половине третьего пополудни турецкие линейные корабли приблизились к русскому бригу на расстоянии выстрела. Вражеские снаряды начали попадать в паруса “Меркурия”, а один меткий удар турков выбил с банок гребцов на русском бриге. К счастью, никого не убило, лишь легко ранило двух матросов. Образовалась течь, и команда, умело и слажено действуя, начала быстро заделывать пробоину. “Меркурий” не стрелял. Казарский приказал экономить снаряды. Это вызывало замешательство команды. На недовольный вопрос одного из матросов Казарский уверенно произнес:

– Не боись ребяты. Пущай пугают. Победа будет за нами. Пусть подойдут поближе. Замедлить ход!

Казарский приказал нескольким офицерам, нижних чинов занять также места у пушек и орудий, дабы не отвлекать матросов от работы по починке кормы, и на веслах.

Трехдечная турецкая “Салимие”, первым приблизилась к правому борту “Меркурия”. Казарский заметив, что турки зарядили орудия и приготовились к выстрелу, скомандовал:

– Полный ход!

Через несколько минут “Салимие” дала продольный залп из двадцати пушек по корме “Меркурия”. Однако русский бриг, по команде Казарского умело отклонился от залпа, уплыв значительно вперед, благодаря слаженной сильной работе гребцов, что сидели на веслах. А в ответ уже сам “Меркурий” дал полный залп из пушек с правого борта по противнику.

Однако “Салимие” тут же нагнала русский корабль. С левого же борта у “Меркурия” появился другой турецкий корабль, на борту которого красовалась название “Реал—бей”. Русский бриг оказался зажат с двух сторон вражескими линейными кораблями. На бортах “Салимие” и “Реал—бея” уже стояли готовые абордажные команды, готовые к штурму “Меркурия”.

– Сдавайся! Убирай паруса! – закричали по-русски с сильным акцентом с “Салимие”.

Казарский, который стоял на правом борту, обвел твердым взором офицеров и команду. И скомандовал:

– Огонь!

В ответ матросы закричали “Ура” и “Меркурий” дал залп из всех орудий по обеим сторонам, целясь в окруживших его турков. Дым чуть рассеялся, и стало видно, что среди турецких матросов появилось много раненых. Противники “Меркурия” были вынуждены убрать готовые абордажные команды с палуб.

Казарский приказал старшим офицерам Новосильскому, Притупову, Прокофьеву и Скарятину занять четыре позиции по разным сторонам корабля, и следить за вражескими судами и “Меркурием”. Они должны были быстро передавать капитану положение дел по ходу боя, чтобы Казарский наиболее эффективно мог управлять кораблем, отдавая своевременные команды. Остальная команда корабля занимала места на веслах, у пушек и тушила пожары, которые постоянно возникали на ”Меркурии” от пушечных ядер.

Скарятину был приказ находиться на правом борту, на корме. Он молниеносно отражал боевую ситуацию и передавал приказы от Казарского матросам и канонирам. Шум стрельбы и крики, иногда делались невозможно сильными, и тогда Дмитрий быстро поднимался к Казарскому сам и докладывал обстановку на более близком расстоянии. А затем, получив указания, стремительно спускался на свой боевой пост.

Примерно через час после начала боя вражеское ядро с “Салимие” попало в пушку, которая стояла на первом ярусе. Когда дым рассеялся, Скарятин, что стоял неподалеку, увидел, что канонир и один матрос из двух, что были у пушки неподвижно лежат на палубе. Он тут же закричал Казарскому:

– Ваше Высокоблагородие, третье орудие без канонира! Прикажете спуститься вниз?

Казарский закончил очередной приказ в сторону Новосильского, который стоял с другой стороны кормы и обратил взор на Скарятина, а затем на неподвижных матросов внизу. Нахмурившись, Казарский приказал:

– Да Дмитрий, спуститесь к третьей пушке!

– Слушаюсь!

Скарятин, ни на секунду не сомневающийся, в приказе Казарского, перепрыгивая через три ступеньки, уже через минуту оказался внизу. Он наклонился над ранеными, и увидел, что один из них жив. Окрикнув фельдшера, который перевязал наверху руку одного из матросов, Дмитрий наклонился к уцелевшему матросу, и окликнул его:

– Ты цел, братец?

Матрос, который сидел на полу, поднял на него затуманенные глаза и чуть потряс головой, видимо оглохнув от предыдущего залпа.

– Да, Ваше благородие, – ответил он, вставая на ноги с помощью Скарятина, и беря в руки щетку, для того чтобы прочистить пушку.

– Как тебя зовут? – спросил быстро Дмитрий.

– Николаем, кличут.

– Как моего покойного брата, – мрачно заметил Скарятин, молниеносно стягивая со своих плеч неудобный китель, и кидая его в сторону. Оставшись в одной рубашке, Дмитрий закатал рукава и навалился на пушку, дабы выровнить ее после залпа и поставить орудие на нужное место. Уже через минуту он обратился к матросу. – Ну что постреляем вместе?

– Шестое, Седьмое, Восьмое орудие огонь! – раздался крик-приказ Казарского.

Отразив, что матрос Николай, уже убрал длинный ерш, Дмитрий умело схватил тяжелое ядро, которое лежало в стороне, и приблизился к пушке. Зарядив патрон, он посмотрел вперед и повернул пушку как можно вернее.

– Третье, четвертое, пятое орудие огонь! – раздался крик Казарского.