Риск эгоистического свойства - Татьяна Алюшина Страница 50

Он на самом деле пришел выразить благодарность.

Ну ладно, ладно, конечно, не без мысли припрятанной, но подразумевалось немного выпить, поговорить, прощупать почву, понять, как завоевывать.

А она не вступила в игру, смотрела так, что все пляски вокруг главного теряли вуалирующую составляющую флирта-ухаживания. И что-то сорвалось в нем под этим ее взглядом, как пыль цивилизации сдуло ветром, и он начал с действия, забыв что-то там прощупать и выпить под эти поиски лучших подходов.

А теперь вот волосы дыбом встают! Да потому что попал!

У него никогда в жизни не было настолько искренней женщины! Он и помыслить не мог, что так бывает! А должен был! Должен!

Ведь видел, всеми потрохами чувствовал, что она иная, поэтому так и захотел!

Она была искренна во всем – в каждом вздохе, движении, взгляде – от первого поцелуя и до того момента, когда он ушел. Никакой фальши, никакой игры, ни одного нарочито продуманного действия, движения. Она вся была с ним, целиком, слушала его и слышала всем существом своим, шла за ним, куда бы он ни вел!

А у Бойцова от этого мозги плавились, тело плавилось! А когда она, еще не проснувшись до конца, потащила его сильнее, неистовее, глубже, ему показалось, что он вообще умер!

…А восстав из мертвых, понял – надо уходить! Если он останется до утра, заглянет в ее глаза, то его затянет, как в омут, с головой!

Он ничего про нее не знает! Он знает, как она пахнет, какая она на вкус, как плавится в его руках, стонет, кричит, смотрит потусторонним взглядом, как принимает его, отрекаясь от всего на свете в этот момент.

А приходя в себя, закрывается на семь запоров, отодвигаясь душой.

Он пришел, взял, одарив себя и ее, но не победил!

Не проиграл! Но и не победил!

Она осталась далекой, недосягаемой и слишком умной, чтобы потакать мужским уловкам, ходам-выходам, дежурным словесам вне, после и до кровати.

А ему такого «нэ трэба», как говорят на Украине. Ему вообще ни такого, ни какого иного «нэ трэба».

Ни боже упаси! Нельзя вступать в поединок с такими бабами, подчиняясь извечному охотничьему мужскому инстинкту, заставляющему непременно расколоть любой «орех», особенно самый твердый. И заметить не успеешь, как окажешься весь, по макушку в отношениях, в сурьезе.

Ладно! Он сказал себе, что займется с ней любовью – исполнил, перевыполнив норму! И хватит с него!

Какой там контракт читать?!

Он послонялся по квартире, передумывая мысли, переживая заново чувствования, отрекаясь от продолжения. Дважды проверил спящую Соню, прикладывая ладонь к ее лбу, помаялся и улегся спать, приказав себе – решил, все! Забудь!

И засыпая, уставшее за трудный день и полночи сознание выстрелило предательской мыслью: «Господи! Но как же это было невероятно, охренительно здорово!»

И, проигнорировав любую усталость и удовлетворение, тело тут же отозвалось жаром в паху!

Твою мать!

Ох, не брал бы ты, Адам, яблочко у Евы, скольких бы проблем тебе и всем мужикам удалось избежать!

Угу! И не познать удовольствия…

Сегодня наступил день обещанного приезда Тимофея.

Семь долгих, растянутых замедленным ходом времени дней ожидания. Дни разбились для Катерины на разные временные участки – быстрые, когда она работала, и замедляющиеся в сотни раз, когда не работала.

Семь дней после того, как ушел Бойцов, осторожно закрыв за собой дверь.

Семь дней, за которые он не позвонил, не зашел и никаким иным образом не обозначил себя в ее пространстве.

Соня звонила каждый день, болтала. Рассказывала о своих делах, выканючила у Катерины разрешение выйти на работу, клятвенно пообещав не общаться близко с кондиционером. Валентина и звонила, и заходила, повадились они в ее жизнь шастать, как само собой разумеющееся!

Катя не была против, но следила за собой, чтобы ни словом, ни полсловом, ни намеком не упоминать в разговорах с этими барышнями Кирилла Бойцова. И их останавливала, переключая на иные темы, если они упоминали.

Да вообще-то к черту!

Подумаешь, позанимались одноразовым сексом! С кем не бывает!

Рано или поздно, но заняться этим с кем-то пришлось бы, лучше бы она раньше освоила эту сторону жизни, но почему-то не хотелось ей, вот хоть тресни, и желания ни одна мужская особь не вызывала. Катя было уже призадумалась: «А не фригидна ли я?»

Поскольку к представительницам своего пола она испытывала еще меньшую, то есть никакую, тягу, поводов заподозрить себя в иной, нетрадиционной ориентации не имелось.

Ну вот, хоть что-то положительное: теперь знает – нет, не фригидна!

И даже более чем наоборот!

Взяв на сегодняшний день выходной, не зная точно, во сколько появится Тимофей, Катерина принялась с самого утра готовить праздничное угощение, попутно размышляя, как рассказать ему. Как ему рассказать-то?

И трусливо решила – а не буду! Это же не обманывать, лишь умолчать кое о чем, о ерунде всякой, он же о многом умалчивает! Ну, не о ерунде, но не говорить, и все!

Он приехал днем, часов около трех, и смеялся проявлению Катькиной безудержной радости, повисшей на нем, целовал в висок, в макушку и, оторвав от пола, кружил в прихожей.

– Ну, все, Катюха! Ты меня зацеловала всего! Я здесь и ближайшее время никуда не денусь! Давай ублажай героя пиром горой.

Катерина поспешила «ублажать», расспрашивать, слушать, самой преувеличенно активно рассказывать о работе.

А вот на этом месте Тимофей остановил поток слишком бодрой информации:

– Ладно, Кошка, будем считать торжественно-приветственную часть законченной. Что у тебя случилось?

Катерина замолкла на произносимой полуфразе, забыв, о чем говорила, и выпалила, как с мостков нырнула в холодную воду реки.

– Я переспала с мужчиной!

– Два радующих фактора: первый, что с мужчиной, второй, что переспала, – подбодрил, усмехнувшись, Тим. И, резко сменив тон на серьезный, спросил: – Переспала ради интересу, потому что пора давно?

– Нет. Я его хотела.

– Ну, свершилось, а то я уж волноваться начал. И по какому поводу переживания? Не понравилось?

– Понравилось. И все.

– Что «и все»? Так, Катерина, давай сначала и по порядку!

Катерина вздохнула обреченно, потому что теперь не отвертишься, и принялась излагать, без лишних интимных подробностей. Он слушал, курил, и по его выражению лица невозможно было понять, что он думает. И от этого у Катерины мурашки пужливые бежали по позвоночнику. А вдруг он подтвердит все ее подозрения о собственной тупости да еще растолкует, каких глупостей она наделала!