Французская жена - Анна Берсенева Страница 50

– Возни много будет с маркетри, – сказал он.

– Цену набиваешь?

– Могу не делать.

– Ну чё ты сразу! Делай, делай. За неделю справишься?

– Да.

Хозяйка уже успела сообщить, что свежеприобретенное бюро ей необходимо привести в парадный вид к большому приему, который как раз и состоится через неделю. Зачем ей во время приема бюро с книжным шкафом, было совершенно непонятно. Письма ее гости придут сюда писать, что ли? Хотя вообще-то – что тут непонятного? Желательно похвастаться, что, кроме современной похабщины а-ля Людовик Четырнадцатый, в парижском доме пищевого магната Пупкина имеются и старинные вещи, вот они и приобретаются второпях.

– Катюш! – позвала хозяйка. – Скоро вы кончите?

Дверь комнаты, где шел урок французского, тут же распахнулась, и оттуда вылетела Катюша.

– Уже! – закричала она. – Я уже все правильно по-французски говорю!

Катюша обладала странным свойством: казалось, что она постоянно говорит – точнее, в основном кричит – на ультразвуке. Ее голос впивался в головы окружающим, как сверло бормашины в зуб. По крайней мере, у Феликса было именно такое ощущение.

– Молодца, Катюшка! – похвалила мамаша. – Вечером папке покажешь, как ты говоришь уже.

– Он вечером пьяный придет! – сообщила Катюша.

– Не твое собачье дело! – гаркнула мамаша.

Мария тоже вышла из комнаты, где давала урок.

– До завтра, Лена, – сказала она. – Катя действительно делает успехи. Произношение становится лучше.

– Ой, нет, завтра не надо, – сказала Лена. – Может, и вообще отложим пока. Мы завтра замок поедем смотреть.

– Да, это интересно, – кивнула Мария. – А куда?

– На Луару. Думаем купить.

– Луару? – усмехнулся Феликс.

– Если такой умный, почему такой бедный? – тут же отбрила его Лена.

«Сам виноват, – подумал он. – Нашел с кем разговаривать».

– Замок покупаем, – объяснила Лена Марии. – В принципе, не сильно дорого, а вложение надежное. Выбирать, короче, едем. – И, повернувшись к Феликсу, сказала деловым тоном: – А ты завтра приходи, я предупрежу прислугу.

– Вы скоро освободитесь, Феликс? Я могу вас подождать, – сказала Мария.

«Она думает, мне трудно будет остаться одному с этой бабой, – понял он. – Дожился – женщина пытается меня защитить от хамья».

Эта догадка показалась ему странной и смешной.

– Спасибо, уже иду, – сказал он Марии. И бросил хозяйке: – Завтра начну. Буду приходить по утрам на час.

– А вонять тут не будет? – обеспокоилась Лена. – Лаком каким-нибудь?

– Не будет. Пойдемте, Мария.

В прихожей он помог ей надеть пальто; кажется, она удивилась этому. Наверное, он не выглядел в ее глазах мужчиной, который подает женщине пальто. А может, здесь это просто не было принято.

Быстрым движением, которое он не успел уловить, она обернула вокруг шеи длинный шарф, похожий на серебристый туман. С черным пальто получилось красиво. Мария вообще всегда была одета красиво, это Феликс успел уже заметить. Ему казалось, что она одета так не от видимого тщания выглядеть хорошо, а просто оттого, что окружена только хорошими вещами, и ей нужно поэтому лишь очень небольшое напряжение вкуса, чтобы не выглядеть плохо.

Вкус же у нее был как раз тот особенный, французский, которому завидовала Нинка.

Они вышли на крыльцо, спустились в сад, пошли по аллее к калитке.

Дом четы Пупкиных – не Пупкиных, конечно, но фамилия их Феликса не интересовала – находился неподалеку от Елисейских Полей. Снаружи в этом трехэтажном доме не было ничего помпезного. Вился по фасаду багряный плющ, тихо светились высокие окна с французскими балконами… Пупкины освоили этот дом на свой лад только изнутри, а внешним своим обликом он не мешал Парижу. Он ясно и просто смотрел на мир из глубины сада и казался большим и спокойным животным, которое не виновато ведь в том, что ему попались глупые хозяева.

– Вообще-то я без машины, – сказал Феликс. – Я вино как раз пил, когда вы позвонили, – добавил он, словно оправдываясь.

Он не оправдывался никогда и ни перед кем, но оправдание перед Марией не казалось ему унизительным. Да это и не оправдание было – что-то совсем другое. И непредставимо, что она может кого бы то ни было унизить.

– Но не обязательно ехать на машине, – сказала она. – Мы можем пойти пешком. Мой дом здесь недалеко, а вы ведь говорили, что живете поблизости от меня?

– Да, – кивнул Феликс. – Конечно, можно пешком.

– Мой папа любил пешие прогулки, – сказала Мария, выходя за калитку сада. – Когда он был жив, а я была маленькая, то мы гуляли вместе очень много. А теперь я почти не делаю этого, потому что просто так гулять не умею.

– Что значит просто так?

– Это значит, что мне всегда необходима цель прогулки. Например, я иду в буланжери или что-то еще. Это не очень хорошо, иметь такое свойство, но что поделаешь, если оно есть от природы.

– Почему же? – пожал плечами Феликс. – Целеустремленность – не такая уж плохая вещь.

– Но у меня нет целеустремленности. Есть только вот это глуповатое свойство, о котором я вам сказала.

«Сколько ей лет?» – подумал Феликс.

Это было непонятно. Она еще не вошла в тот возраст, когда время уже заметно ловит женщину в сеть морщин. Во всяком случае, морщин у нее на лице не было, хотя и молодой она тоже не выглядела.

– Нелегко вам, наверное, с этой Катюшей, – заметил Феликс.

– Что значит нелегко?

– Сдерживаться нелегко, я думаю.

– А!.. – Она улыбнулась. – Нет, нисколько. Ведь это ребенок.

– Довольно противный.

– Но все равно ребенок. В ней ничего еще не устоялось и все еще может измениться с точностью до наоборот. Да-да, – кивнула она, заметив, что по лицу Феликса скользнуло недоверчивое выражение. – Это известно не только из обычного житейского, но даже из научного опыта. Ребенок растет, его организм меняется – гормональный состав его организма, – и от этого с ним могут произойти самые неожиданные метаморфозы. Это ведь одна из причин того, что к невзрослым преступникам суд относится иначе, чем ко взрослым. Они могут полностью перемениться еще, и надо дать им такой шанс.

– Может, и так, – пожал плечами Феликс. – Только с Катюшей этой вряд ли метаморфоза произойдет. Там же сейчас уже все понятно. На мамашу ее достаточно посмотреть. От осинки не родятся апельсинки.

– Апельсинки от осинки? – Мария засмеялась. – Как трогательно вы сказали!

– Разве? – удивился Феликс.

А ему-то показалось, что он сказал пошлость, и из-за этого стало даже неудобно перед Марией.