#ЛюбовьНенависть - Анна Джейн Страница 5

Правда, родителей наши отношения почему-то веселили, и они часто называли нас женихом и невестой, прогнозируя в шутку нашу свадьбу.

– Как будет удобно, – говорила с улыбкой мама. – Мы все давно друг друга знаем. И Данечка – мальчик славный и умненький.

– Вот-вот! И Дашенька такая красавица растет! – подхватывала Данина мама. – И вообще они друг другу подходят: Дашка темненькая, а Данька светленький!

– Крошки-картошки! – умилялась моя.

– Мы в таком случае третью квартиру на площадке выкупим и их там вдвоем поселим, – смеялся Данин папа.

– Или стену между нашими снесем, – хмыкал в усы мой, – и сделаем на троих одну огромную квартиру.

Меня это невероятно возмущало, и я твердила, что выйду замуж за Глеба Иванова – мальчика из группы, в которого я была влюблена. А Даня мотал головой и твердил: «Нет-нет-нет-нет-нет», что еще больше умиляло наших родителей.

Кстати, Глеб Иванов, моя первая детская любовь, тоже пал жертвой козней мерзкого Данечки. Наши чувства начались с того, что мы с Глебом лежали на соседних кроватях и обменивались взглядами во время сончаса, потому что оба терпеть не могли спать днем. У Глеба были очаровательные рыжие кудряшки, большие голубые глаза, и он казался пухленьким и умилительным, как ангелок. Никто из мальчишек с ним не играл, поэтому он примкнул к нашей девичьей стайке с моей подачи – я взяла его под опеку. Это тотчас же просек Клоун – и, естественно, начал терроризировать бедного Глеба. Апогея его пакости достигли в конце старшей группы, когда я решила, что Глеб должен меня поцеловать. Как папа – маму. Дело происходило в спальне, когда остальные дети отдыхали, а воспитательница куда-то ушла.

– Ты должен меня поцеловать, – решительно объявила я Глебу, который смотрел на меня круглыми совиными глазами, сидя на кровати и свесив босые ноги.

– Это как? – спросил он тоненьким голоском, и я многозначительно указала пальцем на свои губы.

Поцелуй мне казался ужасно взрослым, а мне очень хотелось повзрослеть. Поэтому я брала мамину помаду и с важным видом носила дома ее туфли на каблуках.

– Подойди и целуй, как принц Белоснежку, – велела я и улеглась в кровать, как и принцесса, сложив руки на груди.

Глеб медлил. Я приоткрыла глаза и нахмурилась:

– Так будешь или нет?

– Буду, – сказал он, и я опять закрыла глаза и даже вытянула губы трубочкой, наивно полагая, что так и надо.

Ничего не происходило. Я уже снова хотела распахнуть глаза и возмутиться, как вдруг почувствовала в воздухе перед собой какое-то движение и поняла, что Иванов все-таки подошел ко мне. В следующую секунду что-то холодное и странное коснулось моих губ. Оно было слишком большим, чтобы оказаться губами. Я распахнула глаза и заорала от негодования. Надо мной навис не Глеб, а мерзкий и подлый Даня. Он изловчился, поднял ногу и прижимал к моим губам свою грязную пятку! Ну, может, она была чистая, но факт остается фактом: я поцеловала чужую ногу. Все, кто не спал, – а таких детей было много – смеялись. Ровно до того момента, как я открыла рот. И лишь тогда испуганно замерли.

Боже, как я орала! Помню до сих пор. На мои громкие вопли сбежались и воспитатель, и няня, и даже проходившая мимо заведующая. Они все вместе пытались выяснить, что со мной произошло, однако я, даже будучи крошкой, понимала, что взрослым не стоит рассказывать о таких вещах, как поцелуи. И успокоившись, соврала, что мне приснился страшный сон.

Любовь к Глебу моментально выветрилась из головы – все мои мысли занимала лишь месть треклятому Клоуну. Я не придумала ничего лучше, чем спрятать его шапку в морозный день, да не где-нибудь, а за унитазом. Поэтому гулять в тот день Даня не пошел – лишь печально смотрел в окно, как мы катаемся на ледянках с горки, а шапку нашли только вечером, после полдника.

На следующий день потерялась моя Барби. А через два – его любимая машинка. Кроме того, мы не забывали драться дома, потому что часто сидели вместе то у меня в квартире, то у него.