Гуд бай, стервоза! - Джо Шрайбер Страница 5

— С-с-советую тебе прийти, — сказал Норри тихо, — я серьезно. Туда как-никак л-люди придут, реальные люди.

— Да я тебя умоляю, — сказал я.

— А вот этого не надо, — сказал он. — Не веди себя так, будто тебе плевать, Перри, потому что я тебя хорошо знаю. Мы дружим с четвертого класса, чтоб ты знал.

— Я приеду, — сказал я, добавив в голос большей уверенности, чем у меня было, и нажал отбой.

Внизу мама, папа и Энни ждали меня на примерку смокинга. Папа устроил целое представление, вручая мне ключи от «Ягуара». А мама протянула мне коробку с цветочным букетиком, который я должен был приколоть Гоби на платье.

— Боже мой, — Энни прикрыла ладошкой рот и захихикала. — Ты похож на полного придурка.

— Заткнись, — сказал я, — и не говори «Боже мой».

— Это было просто восклицание, я ничем не хотела обидеть Господа.

— Прекрати, Энни, — сказала мама, — твой брат настоящий красавец.

— Да ладно, мам, я тебя умоляю. Он похож на «ботаника».

— Помню я свой первый бал… — произнесла мама.

И тут, похоже, она действительно принялась вспоминать свой первый бал и наконец-то замолчала.

Что-то скрипнуло, и я услышал, как Гоби спускается вниз по лестнице. Когда она оказалась внизу, она посмотрела на меня, а мы все уставились на нее.

Мама первой обрела дар речи.

— О, Гоби, — сказала она, — ты выглядишь… очень мило.

Гоби по-прежнему смотрела на меня, и я старался придумать, что же сказать ей. Но земля уходила у меня из-под ног, и все, что я мог придумать, было: «Нет! Только не это!»

Я повернул голову и встретился взглядом с мамой. Наверное, из-за того, что она помогла мне выбрать смокинг, я надеялся, что она и Гоби поможет выбрать платье для бала.

Но было ясно, что никто не помогал Гоби с выбором.

Платье на ней висело мешком. Это было даже не платье, а какая-то бесформенная груда материи с набивным рисунком. Темно-коричневую длинную юбку украшали полоски с листочками. И она была такой длинной, что опускалась до самого пола — даже туфель не было видно. Голову Гоби покрывал платок, завязанный узлом под подбородком. На плече висела огромная сумка ручной работы, больше похожая на сумку кенгуру, только украшенная цветочками и смешными кармашками. Сумка была такой огромной, что ее даже не идентифицировали бы как ручную кладь в аэропорту. Однако Гоби явно считала это своей дамской сумочкой.

— Это наш национальный литовский праздничный костюм, — сказала она, и голос ее прозвучал одиноко в тишине. Я смотрел на ее огромные очки и на след от большого пальца, отпечатавшийся на правом стекле прямо напротив ее зрачка. — Этот костюм принадлежал еще моей матери.

— Что ж, он просто прекрасен, милая, — сказала мама.

— Спасибо, миссис Стормейр.

— Перри?

Мама протянула мне коробочку с букетиком, я подошел к Гоби, рассматривая ее наряд в поисках места, куда бы пришпилить цветы. Раньше я никогда не подходил к ней так близко, и теперь я почувствовал ее запах — смесь запахов незнакомого мыла и ткани. Руки у меня немного дрожали, и я укололся булавкой.

— Ой! — я отдернул руку и уставился на красную бусинку, выступившую на подушечке моего пальца. — Вот блин!

— Перри!

— Извини, мам. Просто эта булавка, чтоб ее…

— У тебя идет кровь? — спросила Гоби.

— Осторожно, не капни на рубашку! — сказала мама.

Я засунул палец в рот.

— Все в порядке, ничего страшного.

— Не надо бояться такой маленькой капельки, — сказала Гоби. — Жизнь полна крови.

Я уставился на нее, пытаясь понять, была ли это шутка. Но лицо ее было непроницаемо как никогда. Потребовались бы субтитры, чтобы прочесть выражение ее глаз. Энни принялась хохотать, а мама принесла мне пластырь. Все это время отец стоял и наблюдал за нами. «Все это похоже на комедию положений», — читалось на его лице, когда мы с Гоби подошли к «Ягуару».

Еще не начало смеркаться, но воздух уже стал прохладным. Я обошел машину и открыл перед Гоби пассажирскую дверь, потом снова обошел машину и сел на водительское место. Честно говоря, я был взволнован. Я повернул ключ в замке зажигания и почувствовал, как заработал двигатель «Ягуара». Я посмотрел на отца — он стоял в дверном проеме и салютовал мне одной рукой, словно статуя Свободы, только в руке у него не было факела, и жест был похож на жест победителя. Глубоко внутри меня шевельнулась злость, но я выжал сцепление, рванул с места, двигатель взревел, и мне стало легче, как я и предполагал. Мы проехали по подъездной дорожке и выехали за ворота. Впереди нас ждала долгая и холодная ночь. Что-то она принесет?