Искушение любовью - Кортни Милан Страница 5

Он осторожно высвободил свою руку из ладоней Толливера.

— Я бы только хотел заметить… — осторожно начал он. — Сравнивать меня с Иисусом, пожалуй, несколько… — «Дико», — подумал он про себя, но огорчать бедного мальчика не хотелось. Конечно, это ложный логический вывод. Но юноша, хотя и несколько переусердствовал, все же не хотел сказать ничего плохого. И он действительно старался. Трудно сердиться на молодого человека, почти мальчика, всей душой стремящегося к целомудрию, в то время как многие его ровесники вовсю гоняются за юбками и плодят незаконнорожденных отпрысков.

Толливер вдруг побелел, хотя Марк не сделал ему никакого внушения.

— Богохульство! — прошептал он. — Я только что позволил себе богохульство в присутствии сэра Марка Тёрнера. О боже!

Марк не стал указывать юноше, что тот только что позволил себе второе богохульство, упомянув имя Божие всуе.

— В моем присутствии люди могут позволить себе ошибиться, — иронически заметил он.

Толливер поднял на него обожающие глаза.

— Да, конечно. Мне следовало знать, что вы необыкновенно добры и конечно же простите меня.

— Я не святой. И не праведник. Я всего лишь написал книгу.

— Ваша скромность, сэр… и добросердечие… Поистине вы пример для всех нас, — выпалил Толливер.

— Я тоже совершаю ошибки.

— В самом деле, сэр? Могу я поинтересоваться… как долго продержались вы? Сколько дней?

Вопрос был невежливым и слишком личным, и Марк поднял бровь.

Толливер сделал шаг назад и как будто съежился. Вероятно, он осознал свою бестактность.

— Я… я уверен, об этом пишут во всех газетах, — забормотал он, — но… к нам они попадают нечасто. Только если кто-нибудь едет в Лондон и привозит. Я… конечно же, я должен был бы это знать. П-пожалуйста… прошу извинить мое невежество.

Наверное, все же не осознал. И почему нужно скрывать эти сведения? В конце концов, Марк действительно написал книгу о целомудрии. Буквально. Он вздохнул и произвел в уме некоторые подсчеты.

— Десять тысяч. Хотите верьте, хотите нет.

Юноша восхищенно присвистнул.

Марк был гораздо менее счастлив. Если здесь существует отделение ОМД, то не хватает только…

— Разумеется, среди ваших почитателей есть не только мужчины, — сказал Льюис. — Я очень надеюсь, что в воскресенье, после службы, вы познакомитесь с моей дочерью Диной.

Не хватало только этого: постоянных попыток свести Марка с приличной девушкой. По правде говоря, он бы и вправду не возражал познакомиться с женщиной, которая бы ему подходила. Толливер нахмурился, потер подбородок и бросил на Марка неожиданно мрачный взгляд, как будто почуяв соперника. Так. Если незнакомая Дина интересует этого юношу, значит, все точно идет по установленному образцу. Ведь единственный тип девушек, который окружающие считают подходящим для такого благочестивого джентльмена, как Марк Тёрнер, это…

— Она чудесная девушка, — продолжил Льюис. — Послушная, целомудренная и приятной внешности. И очень покладистая. Уверенный в себе, сильный мужчина, вроде вас, был бы ей прекрасным мужем. И кроме того, ей еще не исполнилось шестнадцати, так что вы могли бы сформировать ее в точности так, как сочтете нужным.

Ну конечно, Марк в изнеможении закрыл глаза. Напиши книгу о целомудрии — и весь мир будет думать, что лучшей невестой для тебя станет неразвитая, покорная девочка.

— Мне двадцать восемь, — сухо заметил Марк.

— Значит, вы старше ее даже меньше, чем в два раза! — воскликнул священник. Его улыбка была абсолютно безмятежной. Он наклонился вперед и заговорщически прошептал: — Знаете, я бы очень не хотел видеть ее женой какого-нибудь старика. Или… — он покосился на Толливера, — несмышленого юнца, который и сам не знает, чего хочет. Итак, я знаю, что вы ведете холостяцкий образ жизни. Я предлагаю немедленно заняться расписанием ваших светских визитов. Если мы составим график, предполагающий ежедневное посещение вами самых достойных семейств, то в течение шести недель, я уверен…

— Нет. — У Марка не было другого выхода, кроме как проявить твердость и рискнуть прослыть невежливым. — Я приехал сюда, чтобы побыть в тишине и уединении, а не затем, чтобы ежедневно разъезжать с визитами. Тем более дважды в день.

Лицо Льюиса погрустнело. Толливер сморгнул. Марк почувствовал себя так, будто ударил беззащитного щенка. Почему, ну почему его книга не растворилась в море безвестных изданий, как все прочие?

— Возможно, раз в неделю, — сдался он. — Не чаще.

Священник испустил страдальческий вздох.

— Что ж поделаешь. Вероятно, если бы наши светские мероприятия были более многолюдными, более значительными… Может быть, устроить большой пикник среди прихожан? Да. Это вполне подойдет. А затем… О боже милостивый. — Льюис посмотрел куда-то через плечо Марка, и его тон вдруг стал ледяным. — По крайней мере, это оградит вас от неприятных знакомств.

Марк посмотрел в ту же сторону. Несколько лучей солнца, пробившихся сквозь тучи, весело играли на разложенных на рыночных прилавках товарах. Немногочисленные покупатели расположились так, чтобы удобнее было наблюдать за их разговором. Но взгляд священника был устремлен не на них, а на женщину, только что появившуюся на площади.

Сначала он обратил внимание только на ее волосы. Каскад иссиня-черных локонов и косичек, искусно уложенных в затейливую прическу, едва прикрытую крошечной кружевной шляпкой. Волосы достигали плеч. Марк всегда считал черный не цветом, а отсутствием цвета, но ее волосы, казалось, вобрали в себя все существующие оттенки. Они блестели и переливались на солнце. Наверное, если освободить их от шпилек и этого маленького кусочка кружев, то они тяжелой волной упадут почти до колен. Теплое шелковое облако, в которое так хочется погрузить руки.

Женщина двигалась легко и плавно, почти скользила по площади, и он подумал, что под пышными юбками должны прятаться длинные, стройные ноги. Это было ясно по ее походке. Она остановилась, не дойдя до трактира, и принялась разглядывать овощи, которые зеленщик, готовясь к рыночному дню, уже начинал понемногу выставлять на продажу. О том, как она рассматривала кочан капусты, можно было сочинить целую поэму.

Только потом Марк осознал, на что пялится священник. Платье незнакомки было бледно-розового оттенка, но опоясывала его вишнево-красная лента. Такие же ленты украшали корсаж, подчеркивая нежные округлости груди, хотя она отнюдь не нуждалась ни в каких дополнительных уловках. Ее фигура была потрясающей. Сногсшибательной. Она не была чрезмерно тонкой и хрупкой, и в то же время ее никак нельзя было назвать пышнотелой. Но рядом с этой женщиной любая другая показалась бы плохо сложенной.

Марк вдруг почувствовал острый укол сожаления.

Почему никто и никогда не пытается свести меня вот с такой женщиной?