Столичная штучка - Джуди Кристенберри Страница 5

— Свободное время на кухне — неужели это был весь твой досуг? — изумилась Рейчел, умело скрывая негодование.

— Еще няня водила меня в парк, — добавила Дженни.

— А домработницы и повар все еще функционируют в твоем нью-йоркском доме? — осведомилась Рейчел.

— Я дала им расчет после маминой смерти и… продала дом.

— Ты продала дом в Нью-Йорке? — еще более изумилась Рейчел.

— Да. Такая жизнь не для меня, — нехотя призналась Дженни.

— Так у тебя теперь нет дома? — уточнила экономка, сосредоточенно вглядываясь в молодую женщину.

— Ответ на этот вопрос меньше всего зависит от меня. Надеюсь, в самом скором времени эта проблема как-то решится, — дипломатично проговорила Дженнифер Уотсон.

— Да-да, я тоже очень на это надеюсь, — задумавшись, пробормотала Рейчел. — Значит ли это, что ты можешь оставаться на ранчо сколь угодно долго?

— Если хозяин позволит, — пожала плечами хозяйская дочь.

— Дай ему время, — в очередной раз повторила свою магическую фразу мудрая женщина.

— У Дженни, как оказалось, золотые руки. Она очень помогла мне с приготовлением ленча, — проговорила Рейчел, подавая на стол.

— Очень любезно с ее стороны, — процедил хозяин.

— Это меньшее, что я могу сделать, находясь в этом доме, — отчеканила Дженнифер.

— Означает ли это, что ты планируешь здесь остаться? — громко спросил Сэм Сандерс.

— Да, — коротко и честно ответила она. — Мне бы очень хотелось, если ты не станешь возражать.

— С чего бы мне возражать? Оставайся сколько хочешь, — небрежно бросил отец.

— То есть… ты… А ты мог бы проехаться со мной верхом по окрестностям после обеда? — смело спросила она отца.

— У меня сегодня много дел. Буду занят до самого ужина, — сухо ответил он.

— Я мечтала об этой прогулке все годы, что занималась верховой ездой, — призналась Дженни.

— Как твоя мать допустила верховую езду? — искренне удивился Сэм.

— У нее просто не было выбора, — чуть ли не с гордостью заявила дочь.

— Мне всегда казалось, что Лоррейн — кремень.

— Я тоже не слабого десятка, — вызывающе отозвалась Дженнифер.

— И все же как тебе это удалось?

— Я рыдала, упрашивая ее вернуться домой… в Оклахому, — честно ответила гостья.

— Понятно. Значит, ты мечтала об этой прогулке верхом много лет? Что ж, ничего не поделаешь, придется составить тебе компанию, — с мнимой неохотой проговорил Сэм.

— Спасибо.

В продолжение всего обеда Джейсон Уэлборн хранил молчание. Поведение Дженнифер казалось ему вызывающим, поэтому согласие Сэма прокатиться с дочерью ошеломило молодого человека. Он был уверен, что та бесстыдно играет чувствами отца. Убежденный, что, наигравшись, эта городская особа вернется в свой респектабельный нью-йоркский особняк, Джейсон не мог понять, зачем она обнадеживает старика. К концу обеда он не выдержал:

— Скажите, мисс Уотсон, у вас есть работа в Нью-Йорке?

— У меня есть профессия, — уклончиво ответила она. — Я специалист по информационному обслуживанию.

— Что это значит? — заинтересовался Сэм, нахмурившись.

— Так, офисная работа с компьютеризированными информационными системами. Кабинетная рутина. Откровенно говоря, я терпеть это не могу.

— Интересно, — заметил Джейсон. — И как же вы справляетесь с вашей работой?

— Я уволилась после маминой смерти. Трудно было совмещать такую работу с теми обязательствами, которые появились… — еще более туманно пояснила Дженнифер Уотсон. — Ну а теперь я четко понимаю, что к прежней работе вернуться уже не смогу.

И Джейсон передумал задавать следующий вопрос, лишь пробормотал, потупившись:

— Приношу свои соболезнования в связи с кончиной вашей матери.

Дженни кивнула, принимая слова сочувствия.

— Как это случилось? — глухо спросил Сэм Сандерс.

— Автомобильная авария. Мама всегда гоняла как сумасшедшая… Конечно, мама погибла по собственной вине, но от этого разве легче? Мне ее очень не хватает… — созналась Дженни.

— Она больше не вышла замуж? — решил идти до конца отец.

— Ты же знаешь… Любвеобильной она никогда не была, — проговорила дочь..

— Это точно, — горестно согласился Сэм, отставив пустую тарелку.

— Иди, Дженни, переоденься для верховой прогулки, — материнским тоном велела ей Рейчел. — Отец подождет тебя, — заверила она, собирая со стола посуду.

— Я помогу тебе, Рейчел, — вызвался молодой мужчина.

— …И мне нечего сидеть без толку, — проговорил хозяин дома, поднимаясь из-за стола.

— Я готова! — торжественно произнесла Дженнифер, спустившись.

Она была похожа на картинку из журнала. В бриджах кремового цвета и короткой темной курточке наездницы, в сапожках из тонкой кожи с высокими голенищами, в жокейском шлеме….

— Вы куда так вырядились? — откровенно пренебрежительно спросил ее Джейсон Уэлборн.

— Я всегда так одеваюсь для выездки… У меня нет джинсовых брюк, к сожалению, — пробормотала Дженни, словно оправдываясь.

— Все нормально. Одежда не изменит ее намерений, — проговорил Сэм, храня бесстрастность — как при блистательном появлении прекрасной наездницы, так и при довольно грубой реакции своего молодого друга.

Но Джейсона это не удовлетворило. Криво ухмыльнувшись, он покачал головой и покинул общество.

— Так ты готова? — поторопил ее Сэм.

— Да, но если ты настаиваешь на том, чтобы я переоделась… — конфузливо проговорила Дженни.

— Ни на чем я не настаиваю, — отрезал отец.

Дженнифер подошла к Рейчел и, поцеловав ее в щеку, проникновенно произнесла:

— Спасибо за ленч и вообще…

— Спасибо, Рейчел, — присоединился к благодарности хозяин дома.

Дженнифер не смотрела на Джейсона Уэлборна, но была уверена, что издевательская усмешка по-прежнему змеится на его лице. Высокомерный провинциал беззастенчиво издевается над ее нью-йоркскими привычками, хотя ни Сэм, ни сама Дженни не видели ничего дурного в ее безупречной жокейской амуниции. Девушка, конечно же, догадывалась, что ковбойское седло — не английское, что сельские кони норовистее тех, с какими ей приходилось иметь дело, а головокружительные просторы Оклахомы — не чета дорожкам Центрального парка Нью-Йорка. Но при этом она не могла понять, чем повредит ее аристократическая униформа зелени местных лугов и вольной рыси лошади.

Молодая женщина считала нужным именно теперь продемонстрировать этим мужланам, что и в седле она органична, и сельским бытом ее не напугаешь, что она не пасует ни перед зверем, ни перед человеком, пусть даже с хмурым взглядом и ядовитой ухмылкой.