Искушение страстью - Франсуаза Бурден Страница 5

В Валлонг он вернулся только в начале июля. Увидев сына на перроне Авиньонского вокзала, Клара поняла, что для семьи Морванов война еще не закончилась.

Винсен и Даниэль стояли слева и справа от отца и, не поднимая глаз, подпевали латинским песнопениям. Похороны дяди Эдуарда потрясли их, но они выдержали Достаточно испытаний и научились крепко стоять на ногах при любых обстоятельствах. В тринадцать и одиннадцать лет у них больше не было права на детские слезы, и Шарль подавал им достойный пример, хотя от присутствия этого худого мрачного человека мальчикам становилось не по себе. Почти так же не по себе, как от плача кузенов, предававшихся горю и не отходивших от Мадлен.

Ища поддержки, Винсен и Даниэль украдкой бросали взгляды на Клару. Казалось, в ней ничто не изменилось: несмотря на смерть старшего сына, она по-прежнему оставалась той непоколебимой, как скала, бабушкой, которую они обожали.

Застывшим взглядом Шарль уставился на священника, не видя его. Он устал и чувствовал себя чужим в собственной семье, чужим двоим своим сыновьям. Да и всем остальным тоже: он мог думать только о Юдифи и Бетсабе, доводя себя этим до одержимости.

– Папа… – шепнул Винсен.

На мгновение оторвавшись от своих болезненных мыслей, Шарль увидел, что люди вставали со скамеек, шли благословлять гроб. Он скривил губы в бесцветной улыбке, поблагодарил сына и тоже пошел по центральному проходу. Темно-синее пальто болталось на его плечах: он почти не набирал вес. Хотя Клара проявляла чудеса предприимчивости и после возвращения сына обегала все соседние фермы, принося домой свежие яйца, кур, овощи. Она готовила его любимые пироги, часами стояла перед кухонной плитой, и весь первый этаж дома был пропитан аппетитными запахами. Мадлен пользовалась этим и объедалась, а Шарль ел мало и неохотно.

«Мама, – с отчаянием думал он, – почему ты не захотела меня выслушать?»

Теперь он уже никогда не заговорит: момент истины миновал. Шарль взял кропило из рук своей племянницы Мари и небрежно, все с тем же рассеянным, почти отсутствующим видом начертал крест. Клара, поддерживающая Мадлен, проводила его взглядом, пока он не сел на место. Потом повернулась к священнику: тот ожидал, когда закончится шествие родственников и друзей, чтобы начать мессу; с этим, как Клара и предполагала, трудностей не возникло. Самоубийца или нет, Эдуард имел право на христианские похороны, ведь это же такая малость.

Служащие похоронного бюро стали собирать венки и букеты. Цветы и соболезнования Кларе прислали многие, но передвигаться по стране было еще сложно, и народу было не так много. После стольких лет войны жизнь только-только набирала ход, и каждый оплакивал своих умерших. Перед миллионами невинно замученных, которых не удается даже сосчитать, самоубийство выглядело вызывающе.

Клара возглавляла шествие, Мадлен опиралась на ее руку, рядом были ее дети. Шарль шел позади вместе со своими сыновьями.

– Отвлеките чем-нибудь ваших кузенов, пусть дадут матери передышку, – шепотом приказал он.

Винсен воспользовался этим и побежал к Алену, участливо обнял его за плечи. Они были примерно одного возраста, понимали друг друга с полуслова и в своей тесной компании доверяли друг другу мальчишеские секреты. Даниэль не столь расторопно занял место между Мари и Готье, плохо представляя, как себя вести. В одиннадцать лет он оказался теперь самым младшим среди Морванов – его сестренка Бетсабе уже не вернется, – и он не представлял себя в роли утешителя. Но чего ему и в самом деле не хотелось, так это сердить отца. Ему сто раз повторяли, что отец много пережил за годы заключения, что гибель жены и дочери в Равенсбрюке стала для него такой трагедией, что ему потребуется много времени, чтобы снова стать собой, и поэтому все должны быть с ним ласковыми. Винсен с Даниэлем хотели быть ласковыми, но не знали, с чего начать. Замкнувшись в высокомерном молчании, Шарль за целый день мог не произнести и трех фраз, а его остановившийся взгляд светло-серых глаз был совершенно невыносим. У сыновей остались лишь смутные воспоминания о том, каким отец был до войны – старшие говорили, что очень веселым. Видя его теперешнего, в это трудно было поверить. Шарля все еще можно было назвать красивым мужчиной: правильные черты лица, мягкие блестящие светло-каштановые волосы, прямой нос, красивые глаза, – однако его портило выражение жесткости и циничная улыбка, от которой на впалых щеках появлялись две вертикальные складки.

Едва они прибыли на кладбище Эгальера, как разразился ливень. Предусмотрительная Клара взяла с собой зонтик и раскрыла его, защищая Мадлен и ее черные вуали. Дети все теснее прижимались друг к другу, а священник поеживался под дождем у края открытого склепа. Морваны воздвигли склеп еще в прошлом веке: внушительных размеров, он был слишком строгий для своей эпохи. Тело Анри, согласно завещанию, перевезли сюда в 1918 году: он хотел покоиться вместе с родителями. Теперь, продолжая традицию, к нему присоединялся его сын, и Клара подумала, что, по логике вещей, следующей в этом семейном мавзолее будет она.

Позади Морванов люди, несмотря на проливной дождь, оставались на месте, только мужчины надели на головы шляпы. Неподвижный, с непокрытой головой, Шарль стоял с тем же отсутствующим видом, одинаково равнодушный как к внезапному ливню, так и к могильщикам, опускавшим на ремнях гроб с телом брата. Клара поглядывала на него из-за платка, который держала возле рта. Сколько месяцев, сколько лет понадобится ее младшему сыну, чтобы вернуться к нормальной жизни? Снова стать тем красавцем мужчиной, обаятельным и веселым, о котором до войны так мечтали женщины? В конце концов, ему всего лишь тридцать шесть, он еще восстановится – и чем раньше, тем лучше для его детей. Клара тоже страдала: сначала потеряла мужа, сегодня хоронила старшего сына, но ведь, в конечном счете, воля к жизни неизбежно должна взять верх – надо только набраться мужества и объяснить это Шарлю.

Дождь прекратился так же внезапно, как начался, радуга возвестила появление солнца, люди стали расходиться.

– Дети хотят вернуться пешком. А нас ты подвезешь? – подошла к Шарлю Клара.

Он кивнул, но не сказал ни слова. «Ситроен-15» Эдуарда был еще на ходу, и Клара регулярно доставала бензин на черном рынке. Здесь, как и во всем другом, она проявляла редкую находчивость.

– Винсен, – вполголоса позвал Шарль.

Сын, уже готовый уйти с кузеном Аленом, на минуту повернулся к нему.

– Если тебе что-то понадобится, обращайся ко мне. Тон был спокойный, почти ласковый, но мальчик не обманулся. Все стало ясно: с этих пор в семье будет только одна власть. Пока Шарля не было, Клара заменяла его, она, в силу обстоятельств, даже заменила Юдифь, но с этим покончено: Шарль возвращается к своей роли. Винсен кивнул, потом немного постоял и неторопливо удалился.

– Что-то он невеселый, – шепнул Ален уже за оградой кладбища.

– Представь себя на его месте.

– Может быть, но все-таки…

Ален бросил взгляд через плечо, чтобы убедиться, что дядя его не слышит, потом закончил фразу: