Дуэль - Барбара Мецгер Страница 5

Пожав другу руку, Карсуэлл пожелал ему удачи, а потом притворился, что протирает свой монокль.

– Вот еще что, старина. Моя яхта стоит в гавани, она готова к отплытию на тот случай… если случится худшее и тебе придется ненадолго уехать отсюда.

– Хочешь сказать – если мальчик умрет, и меня обвинят в его убийстве, и я предпочту бежать, а не предстать перед судом? Надеюсь, до этого не дойдет.

– Я, может быть, зайду в собор Святого Георгия по дороге в «Уайтс», а? Помолюсь и все такое. Как я всегда говорю, это не помешает.

– Помолись за двоих, ладно? За Ренслоу и за меня. Видит Бог, это нужно нам обоим.

Дом, в котором жили Ренслоу, оказался именно таким, каким его и представлял Йен, – аккуратным, но без всяких претензий, среди других тесно стоявших домов, гораздо менее эффектных, чем те, что находятся ближе к фешенебельным кварталам. Кареты, мимо которых он проезжал, были немного хуже начищены, лошади не такие холеные.

Прохожий, к которому Йен обратился, чтобы узнать, где живут Ренслоу, никогда не слышал о семье Ренслоу. Няня, гулявшая с двумя детьми, показала ему нужный дом.

– Это родственники капитана. Пока он в море, они тут поселились. – В голосе ее звучали неодобрительные нотки. – Впрочем, это не мое дело.

Йен тоже так считал, но поблагодарил ее и направился к скромному дому. Он подождал, пока подъедет его экипаж и один из грумов спрыгнет на землю, чтобы подержать его лошадь. После этого он подошел к двери. На медной табличке было написано: «Барнаби Бичем, капитан флота его величества». Йен глубоко втянул в себя воздух и постучал. Никто не отозвался, и он постучал еще раз.

– Погодите чуток, салага вы этакий, вы же знаете, что я не могу подбежать к двери, – услышал он в тот момент, когда собрался постучать погромче или вообще выбить дверь. – А вам давно пора бы вернуться. Пока я не рассказал…

Дверь раскрылась. Перед Йеном появился низкорослый беззубый старик.

– Вы не юный Ренслоу.

Йен рассматривал представшее перед ним странное подобие дворецкого. У этого седоволосого ископаемого была повязка на одном глазу и крючок вместо руки. Возможно, капитан Бичем и служил в Королевском флоте, но этот морской волк был похож на пирата. Единственное, чего ему не хватало, так это деревянной ноги и попугая на плече.

– Нет, я определенно не мистер Ренслоу. Но я пришел сюда из-за него.

– Говорил я ему, что не следует ездить верхом. Лошади – опасные зверюги. – Старый моряк рассматривал экипаж, стоявший неподалеку. – Что, привезли его домой, да? Алфи Браун сказал, что с ним, верно, что-то стряслось и он не может ходить. Очень глупое занятие, вот что я вам скажу. Алфи следовало поехать за ним с лошадьми. Значит, с пареньком все в порядке?

– Будет все в порядке. – Йен не собирался обсуждать создавшуюся ситуацию с этим беззубым старым мореходом, и уж тем более стоя на улице, где какая-то дворняжка с клочковатой шерстью обнюхивала его сапоги с неведомыми намерениями. – Я все объясню миссис Ренслоу, если вы передадите ей мою карточку. Моряк почесал голову.

– Никакой миссис Ренслоу нету. Вам лучше поговорить с мисс Эффи.

– Или мисс Ромой.

– Хотите поговорить с Ромой?

– С любой из женщин, которая опекает мальчика. – Он нахмурился и приказал: – Поторопитесь. Она, вероятно, беспокоится.

Услышав в его голосе властные нотки, моряк посмотрел на визитную карточку.

– Слушаю, милорд. Но она не знает, что с мальчиком что-то случилось, и вроде бы оно и к лучшему.

И к худшему для Йена. Что, если эта особа нервная? Если у него нет матери, сестра могла взять на себя эту роль, и она либо трясется над братом, либо не дает ему шагу ступить, кутая в розовую вату. В конце концов, юный Трой находится в Лондоне, где его держат на коротком поводке, а не в школе, как положено мальчику его возраста. Как сможет граф сообщить его наседке, что ее цыпленок клюет зернышки у дверей смерти? Теперь Йен был рад присутствию потрепанного старого моряка, который назвал себя Макелмором – или Макэлмором? – и медленно потащился по узкому холлу.

Он был бы еще более рад, если бы собака не пошла за ним, продолжая обнюхивать его и ворчать, нерешительно покушаясь на кисточки, висящие на его высоких сапогах, или на его ноги. Должно быть, это мерзкое невоспитанное существо живет здесь, а значит, этот дом нельзя назвать жилищем порядочного джентльмена. К тому же никакой джентльмен, разумеется, не нанял бы одноглазого морского волка себе в дворецкие. Когда собака не подчинилась приказанию Йена прекратить, остановиться, сесть или идти к дьяволу, он решил просто не обращать на нее внимания и сосредоточиться на том, что он скажет сестре Ренслоу. Фразы вроде «мне очень жаль» казались мучительно, болезненно не соответствующими положению дел.

Он обдумывал, как осторожно сообщить бедной женщине о плохом состоянии ее брата, решив утаить худшее, пока она сама не увидит мальчика. Если слуги не рассказали ей о дуэли, ему придется поговорить с этим грумом, Алфи Брауном, и скорее всего заплатить за его отъезд в Вест-Индию. Сам он будет покамест говорить, что это был несчастный случай. Чем дольше он сумеет откладывать рассказ любящей сестре об истинном состоянии ее брата, тем лучше.

Они подошли к двери в конце коридора, и Макелмор толкнул ее, не постучав.

Светловолосая женщина сидела за узким обеденным столом. Она пила утренний чай и читала газету. Она не подняла головы.

– Тебе давно пора было вернуться домой, Трой, завтрак остыл, и скоро придет мистер Уиггз заниматься с тобой. Мак, принесите, пожалуйста, свежего кипятку.

Макелмор сказал:

– Это ни к чему. Мальчик еще не вернулся. Вот этот франт пришел рассказать вам, что пуля сбила его с лошади. Говорил я вам, что эти прогулки верхом не приведут ни к чему хорошему. Насколько я понял, он сломал себе шею. Алфи Браун, рыбья наживка, допустил это.

Вот тебе и осторожный способ сообщить печальную новость.

А дворецкий продолжал свой ужасный рассказ:

– Этот господин все вам расскажет. Граф Марден – вот как он себя называет. За дверью стоит модный экипаж. А собак он не любит.

Йен в общем-то собак любил, при условии, что они знают свое место – гончие и борзые на охоте, пастушеские собаки – на пастбищах. Он терпеть не мог невоспитанных дворняжек с неведомой родословной, защищающих дом от обуви джентльменов. Эта псина хотя бы прекратила нападки на его сапоги и принялась искать крошки под столом.

Макелмор же, судя по всему, еще не закончил свое вступительное слово.

– Его сиятельство мало что сказал о пареньке, что, на мой взгляд, нехороший признак.

Йен сердито посмотрел на пирата, чтобы заставить его замолчать, но, поскольку Макелмор направился к чайнику, стоявшему на боковом столике, взгляд Йена пропал даром. Женщина же ахнула, опустила газету и слегка подпрыгнула, отчего ее стул с грохотом отодвинулся.