Мой гарем - Софи Андрески Страница 5

Послышалось тихое шуршание. Казалось, огромный жук медленно разъедает камень. Звук донесся из-за вычурной балюстрады, выложенной зеленой изразцовой плиткой, и сразу затих. Потом шуршание послышалось во второй раз, и звук воплотился. Из-за парапета показалась рука, ладонь потянулась к колену, прижатому к плитке. Свет фонаря падал на черный латекс, подчеркивавший очертания тела. Послышался вздох, стук фонарика о кафель, и дело было сделано. На балконе стояла молодая женщина. Она потянулась и размяла руки, болевшие от трудного подъема по балюстрадам, уступам стен и вьющимся растениям.

— Санни, — пробормотала она, — моложе ты не становишься. В тридцать ты дойдешь до того, что начнешь пользоваться лифтом.

Она еще раз оглянулась на сад — широкие дорожки, усыпанные гравием, заросшие цветами клумбы, из которых к ней тянулись темно-красные цветы. Ей хотелось постоять еще немного и посмотреть на сад.

Там, где она жила, такого не было.

Там, где она жила, между камнями мостовой пробивалась сорная трава, а постаревшие женщины, у которых уже много лет не было секса, выращивали маленькие жал-кис растеньица в пыльных цветочных горшках. И чем иссушеннее становилась владелица, тем иссушеннее становились и ее цветы.

А здесь во всем была разлита сила. Цветы показались ей очень жадными, они обвивали друг друга и высасывали все, что им нужно, из влажной земли. Цветущие кусты с налитыми ростками впивались друг в друга, их ветки переплетались, вызывая скабрезные ассоциации. Санни не удивилась бы, услышь она из сада, чей тяжелый сладковатый запах доносился и сюда, многоголосое постанывание, короткие резкие всхлипы розовых закрывшихся цветков рододендрона и глуховатые, почти хриплые стоны из затянутого тиной пруда, в котором, словно огромные соски, плавали кувшинки.

Санни покачала головой и провела рукой по лбу. Если она хочет и дальше успешно выполнять работу, придется контролировать свою буйную фантазию, иначе есть шанс превратиться в одну из тех плаксивых женщин из ее квартала, которые разговаривали со своими геранями, словно из бутонов смотрели их покойные мужья.

Санни еще раз сосредоточенно взглянула на разрыхленные граблями дорожки в саду, проверяя, не следят ли за ней. Естественно, там никого не было. У охраны перерыв. Они сидели в своем домике у ворот и показывали друг другу мужские журналы. Гостей тоже ждать не стоило. В два часа ночи все общество развлекалось в клубах или на яхтах. Женщины, бродящие как зомби по бутикам, глядящие сквозь щелки глаз после лифтинга, скалящие зубы в вечной искусственной улыбке. Их единственной задачей был непрерывный смех, и они смеялись не переставая, как заводные зайцы Duracell.

Когда она смотрела на этих женщин в их кабриолетах, ей казалось, что существуют специальные курсы для правящего класса, в которых эти дамочки учатся всему, что нужно для жизни рядом с богатым мужем: как надевать и снимать бикини, хихикать, делать круглые глазки от удивления, как втягивать живот, когда трахаешься. Может быть, там учили и парочке антицеллюлитных поз, чтобы их избранники могли иногда оттрахать их на яхте перед парочкой друзей и при этом не было стыдно за вмятины и складки на бедрах.

Мужчины же казались Санни огромными жирными червяками, которые от денег и скуки сделались толстыми и тупыми. Она всегда вздрагивала, видя волосатые спины этих мужчин — огромных насекомых, которые хватали все длинноногое и блондинистое. Вот такие они. Сам их вид был билетом в этот цирк.

— В ложу для VIP-персон, — пробормотала она, — я войду через черный ход.

Она медленно взялась за ручку стеклянной двери, и дверь сразу поддалась. Санни улыбнулась. Сигнализация — маленькая черная коробочка у верхнего края двери — была выключена. Ловко изогнув затянутое в черный латекс тело, Санни изящным движением прошла в балконную дверь и направила луч фонарика на комоды и картины.

Коллекция была великолепной: современная живопись и фотографии Гельмута Ньютона с дарственными надписями. Длинноногие грудастые модели, вид спереди, сзади, среди ротвейлеров с эрегированными членами или просто непристойно глядящие в объектив. Санни больше интересовала живопись. Прямо перед ней, защищенная от света выступом стены, висела картина с изображением обнаженной девушки. Стройные ноги девушки были раздвинуты, и наблюдатель мог рассмотреть ее гладкое лоно. Девушка смотрела за край картины, словно хотела сбежать из рисунка, в котором была заключена. Санни ее понимала.

Она сняла картину со стены с выступом, проверив, не подведена ли к ней сигнализация, и принялась стеклорезом вынимать картину из рамы. И тут внезапно включился свет. Санни вскрикнула и схватилась рукой за горло. Свет был ярким и холодным.

А то, что Санни увидела, ей совсем не понравилось. В кровати, всего в паре шагов от нее, лежал старик, морщинистый и волосатый. Его брови, словно две гусеницы, разрезали Лицо, а губы были язвительно сжаты. Заросший волосами живот наполовину высовывался из-под простыни, которой он укрылся, а под седыми волосами виднелась мясистая грудь. Казалось, он весь словно сложен из валиков. Но меньше всего Санни нравилось то, что он направил на нее пистолет.

Тонио сразу услышал звук ее шагов. С тех пор как он впал в немилость у Ролекса-Рауля, он старался быть настороже. Он знал каждый звук и этом доме, и странное шуршание не было из тех звуков, которые обычно будили его и не давали спать. Он сразу же проснулся. Чтобы незаметно достать пистолет из столика у кровати, ему потребовалось всего несколько секунд. Выключатель был прямо у кровати. Свет был ярким и холодным.

А то, что он увидел, понравилось ему чрезвычайно. В его спальне стояла женщина, очевидно охотница за произведениями искусства. К тому же очень неплохая. Она точно знала, как использовать стеклорез, чтобы не повредить полотно. На спине, как у Робина Гуда, у нее был колчан, в котором она собиралась унести свернутые холсты. Но картины Тонио не интересовали. Тело у этой сучки было как само искушение Господне. Наверняка не все изгибы этого тела были естественны, но если и так, то к лучшему. Это тело было создано для того, чтобы его трахали. Он оттрахал бы ее спереди и сзади, между грудей и в задницу, он оттрахал бы ее даже в подмышки. Он представил себе, как навалится на нее сверху, прижав руки к телу, а ее классные сиськи будут тереться о его член. На ней был черный костюм женщины-кошки из латекса, подчеркивающий все изгибы груди и ягодиц. Виден был даже пупок. Наверняка под материей можно было увидеть что-то еще, если она поставит ногу на комод, а он станет перед ней на колени и посмотрит, что же там между ног. Один художник однажды показывал ему латексную отливку промежности в рамочке, быть может, так же все выглядит и у нее. Складки и губы, маленький выступ в центре и складка, ведущая к заднице. Наверняка все можно увидеть сквозь тончайший черный слой латекса. А под латексом она будет потеть, и пот будет смешиваться с выделениями ее влагалища и смачивать волосы лобка.