Дар юной княжны - Лариса Шкатула Страница 5

Бог прибрал её, когда Ганне было всего тридцать шесть лет. Выглядела она, как старшая сестра своему парубку-сыну. Застудилась, видно, в холодной хате. За неделю сгорела, точно свеча.

Бабы шептались, что по своему мужу Георгию она сохла. Мол, сына вырастила, да на тот свет и ушла.

Мать Яна была редкостной рассказчицей. И сказки у неё всегда были "про жизнь". В них добрые богачи выдавали замуж своих дочерей за бедных, но умных юношей. Знатные князья женили сыновей на деревенских красавицах. В конце концов, у Яна в голове все перепуталось, и её рассказы об отце-князе он воспринял, как очередную сказку. Как и то, что будто бы его прабабка Лизавета Поплавская, увезенная Янековым прадедом буквально из-под венца с берегов Невы в далекую Польшу, оказалась ведьмой. Тут мать и сама путалась: то ли ведьмой, то ли ясновидящей. То ли она людей от дурного глаза спасала, то ли сама порчу на них насылала. И вроде предсказала она своему правнуку встречу с бедной красавицей и раннюю смерть через эту встречу. А ещё вроде обещала сыну этого правнука, который родится после его смерти, свой дар в наследство передать.

После смерти матери Янек пробовал найти работу, чтобы хоть прокормиться, да где на хуторе работа зимой? Тут ещё одна беда: влюбилась в него Христина, дочь местного куркуля Опанасенко. Другому кому, может, и счастьем бы показалось, что такая краля по нему сохнет, да знал Янек, что Оксану за него не отдадут. А то ещё поймают его где-нибудь сыны Опанасенко — здоровые, но дурные парни — руки-ноги переломают. Хорошо, если до смерти забьют, а то калекой оставят. Бедность научила парня мудрости: мало ли на свете красивых девчат! Зачем же зариться на то, что никогда не будет твоим?

Словом, в одно раннее зимнее утро, когда холод, как обычно, выстудил хату, слез Ян с печи, нагреб в заплечный мешок оставшуюся картошку, пару луковиц, маленький кусок старого пожелтевшего сала, закрыл на щеколду входную дверь, перекрестился на алеющий сквозь марево холодного тумана восток и зашагал в город. Только подумал: "Прощай, мамка! Может, доведется вернуться — поставлю на твоей могиле не маленький деревянный крестик, а каменный, красивый, со скорбным ангелом, чтоб и ты лежала не хуже, чем дед Опанасенко".

Ян никогда прежде в городе не был. Только с матерью ходили изредка на ярмарку, в село Ставное. Новости на хутор доходили с большим опозданием, так что Ян ничего толком о событиях в России, да и на Украине, не знал. Кроме того, что не стало царя-батюшки; но и эта новость на сердце не легла, потому как была похожей на слухи о конце света, которым стращали старухи. Как же можно без царя-то? Кто управлять всеми будет? Уж, верно, не антихрист какой-то! Не верилось Яну, что он теперь дела вершит, а кто его власть не признает, того расстреливает, либо вешает.

Молодой Поплавский справедливо рассудил, что никакая власть на него сердиться не должна; он никому ничего плохого не сделал, и ничего другого, кроме как найти работу и трудиться на совесть, не хочет. От этих мыслей Янек повеселел и пошел бодрее, тем более что и мороз не давал расслабляться, подгонял, хрустел под ногами, трещал замерзшими ветками в лесу.

Он увлекся ходьбой и не заметил, как кончился лес. Перед ним расстилалась искрящаяся под солнцем снежная равнина. Ян в первую минуту даже зажмурился от нестерпимого снежного блеска, а когда открыл глаза, увидел… замок! Именно такой был нарисован в книжке про рыцарей, которую давала почитать ему Христина — старинный, с четкими зубцами башен.

От опушки леса тянулась дорога, накатанная полозьями саней. Видимо, она и вела в город. Но тогда замок оставался в стороне, такой манящий и недостижимый; он был в несколько раз больше, чем церковь в Ставном, а та, по сравнению с хатами хуторян, всегда казалась парню огромной.

Замок притягивал его к себе, завораживал, и, чтобы оправдать свое желание, подойти к нему поближе, Ян объяснил себе, что дорогу в город можно сократить, если пойти через поле напрямик.

И он пошел через поле. Снег здесь слежался достаточно плотно и почти не проваливался под ногами. Кое-где на поле виднелись столбики с прибитыми на них дощечками, но он не обращал на них внимания: что там какие-то столбики, когда впереди был Замок! Именно такой, старинный, сказочный, грезился ему в снах. Яну оставалось пройти совсем немного, — уже отчетливо виднелись даже трещины в кладке стен, — как вдруг из-под ног, заставив парня от неожиданности отшатнуться, выскочил небольшой белый комок. Заяц! Беляк подпрыгнул на месте, резко скакнул в сторону — раздался страшный грохот, полыхнул огонь, и земля с размаху опрокинулась на Янека, погрузив его во тьму.

— А он — файный [3]хлопец, — некоторое время спустя услышал Ян странный, похожий на женский, голос, который будто гудел в печной трубе. Оба его уха казались забитыми шерстью и потому пропускали звуки с трудом, как если бы кто-то толчками продвигал их в голове.

— Файный-то, файный, — отвечал голос погрубее, похожий на мужской, но тоже ненормально звучащий, — а вот какой черт понес его на минное поле?

— Может, он выживет? — сказал первый голос.

— А если и не выживет, вряд ли кто станет о нем печалиться, — заключил второй.

— Это все барышня: вдруг, говорит, не насмерть? Пойдем, посмотрим. А как посмотрела — решила: грех такого красавчика на морозе оставлять.

— Одни парни у неё на уме, только с ними она добрая да милосердная. А случись это с тобой, или, к примеру, со мной, там бы в поле и бросили…

— Это так, — печально согласился первый голос, — нас пожалеть будет некому.

Ян приоткрыл глаза. Он увидел высокий потолок, каких-то голых крылатых младенцев; сквозь высокое и узкое окно пробивался скупой солнечный луч. Он почему-то лежал на кровати, возле которой стояла девушка в пышном платье с многочисленными оборками, — даже чепчик на её голове весь была оборках. Из-под чепчика на смуглый ясный лоб девушки падал вьющийся черный локон, а светлые карие глаза смотрели дружелюбно и участливо.

Рядом с девушкой стоял высокий сутулый человек, который был одет ещё более причудливо: в пиджак, отделанный золотыми лентами, и тонкие белые, в обтяжку, штаны, похожие, скорей, на подштанники.

Голоса этих странных людей по-прежнему звучали так, словно они не говорили, а гудели.

— Кажется, он очнулся! — уловила движение Яна девушка.

— Где я? — спросил он вроде как обычно, но и его голос так же гудел, а губы будто произносили не слова, а делали тяжелую работу по вытягиванию их изо рта.

— В замке пана Зигмунда Бека, — пояснила девушка и съехидничала: — Можно сказать, незваный гость.

— Как я сюда попал? — Ян не смог бы отреагировать на насмешку, даже если бы захотел — попытка оторвать голову от подушки оказалась тщетной.

— На мине подорвался, — вмешался в разговор сутулый; судя по всему, он считал зубоскальство девушки неуместным. — Сейчас придет доктор Вальтер, он тебя осмотрит.

Доктор Вальтер оказался моложавым, подвижным человеком с пышными черными усами. Волосы его, обильно посеребренные сединой, наводили на мысль, что доктор свои усы подкрашивает. Его небольшие водянисто-серые глазки оставались холодными, в то время как сам доктор буквально лучился добродушием и весельем.