Московский беSтиарий. Болтовня брюнетки - Маша Царева Страница 5

Нарядившись в выцветший старый сарафан и для большей убедительности повязав на пояс кухонный фартук, я мрачно оглядела поле битвы. Задумчиво походив вокруг куч мусора, я решила, что не знаю, с чего начать. Впрочем, довольно быстро меня осенило, что в холодильнике, кажется, оставался пакет белого вина, так что начать я в итоге решила с ободряющего бокальчика.

Не успела я пригубить вино, как в дверь позвонили.

Это еще кто?

В первый момент я почему-то подумала о Германе, но потом вспомнила, что никто из алкогольной троицы не знает моего адреса.

На лестничной площадке переминалась моя лучшая подруга Лера, у нее был крайне встревоженный вид.

– Лерка… – почти испуганно прошелестела я, впуская ее внутрь, – а ты разве не уехала?

Я уставилась на нее как на привидение, прикидывая – какое сегодня число? Дело в том, что Лерка уехала в Испанию на целых три летних месяца повышать языковой уровень в одном из частных колледжей Барселоны. Неужели уже столько времени прошло? Неужели лето кончилось, а я и не заметила?

– Я вернулась пораньше, – мрачно ответила она, подозрительно меня оглядывая. – Мне звонила Юлька.

– Какая Юлька?

– Самсонова. Наша с тобой бывшая однокурсница.

Я нахмурилась, припоминая. Ну да, именно с Юлькой я недавно случайно столкнулась на улице.

– Да? И что она тебе такого сказала, что ты прилетела обратно?… Ты проходи, чего мы в прихожей стоим. Но не обращай внимания на бардак.

Оказавшись в гостиной, Лера присвистнула.

– О боже… Что здесь было, вечеринка на сто персон?

– Да нет, – смутилась я, – просто до уборки руки не доходили…

– Так, Кашеварова, – Лерка смотрела на меня пристально и неприятно, – а ну рассказывай, что происходит. Когда я уезжала, ты была цветущей девицей… Не прошло и двух месяцев, как ты превратилась в бомжа. Надо же, а я ведь Юльке сначала не поверила… Думала, она из вредности на тебя наговаривает.

– Что тебе сказала эта курица? – возмутилась я. – Да мы разговаривали от силы пять минут.

– Она спросила, а Кашеварова, мол, спилась, что ли? Я удивилась: почему спилась. Она и рассказала, что встретила тебя на улице, ты выглядела так, как будто последние несколько лет не просыхала…

– Да нормально я выгляжу. – Я нервно провела ладонью по волосам.

– Ты действительно так считаешь? А ну пойдем! – Она крепко ухватила меня за руку и потянула обратно в прихожую, к зеркалу. Как будто бы я своего отражения не видела, честное слово! Как будто бы… О господи, кто это?

Рядом с цветущей, загорелой Лерой переминалось какое-то тощее бледное существо неопределенного пола. Сарафан висел на нем свободно, как на огородном пугале. На бледной коленке расплылось пятно бурого синяка. Под глазами залегли несмываемые тени. Скулы заострились, бледные губы обветрились, кожа на носу шелушилась…

– Ладно, красавица, – вздохнула Лера, вдоволь насладившись моим испуганным лицом, – давай-ка наведем здесь порядок. А потом ты мне все расскажешь.

Лерка переоделась в мой старый спортивный костюм, и мы ликвидировали бардак – заняло это часа полтора. Потом, проветрив квартиру и вскипятив чайку, взобрались с ногами на диван, и я вкратце обрисовала ей свои приключения, которые слились в одну высокоградусную ночь. Собственное повествование казалось мне почти юмористическим, однако Лера даже ни разу не улыбнулась.

– Ох, Кашеварова, – вздохнула она, когда я замолчала, – ты прямо как маленький ребенок. Стоит оставить без присмотра, так непременно во что-нибудь вляпаешься…

– Да ладно тебе… Я и сама понимаю, что была не права. Подумаешь, развлеклась немного. Вот Герман и Влад так все время живут, и ничего.

– Нашла на кого равняться, – фыркнула Лера, – у них, между прочим, насколько я поняла, есть бизнес и свободные деньги. А вот что есть у тебя, кроме мешков под глазами и дурной репутации?

– Вот поэтому я и решила завязать, – начала я раздражаться. Терпеть не могу морализаторов, даже если в роли оных выступают любимые люди!

– Ты больше не будешь с ними встречаться? – строго спросила Лера.

– Попрощаться надо, наверное… – неуверенно начала было я, но, перехватив суровый Леркин взгляд, вздохнула: – Обещаю.

С тех пор почти три года прошло. Я похорошела, нашла новую работу, пью только по пятницам (ну и по субботам иногда), в основном красное вино. Через общих знакомых узнала, что Влад продал бизнес, а деньги довольно быстро прогулял. Герман закодировался от алкоголизма. А Мишане, лишившемуся богатых дружков, пришлось устроиться на работу, которую он меняет довольно часто, поскольку по-прежнему закладывает за воротник.

Однажды я встретила на улице Германа. Я его даже не сразу узнала. Сначала обратила внимание на высокого красавца в бежевом кожаном пиджаке, а уже потом разглядела знакомые черты. На его руке повисла миниатюрная блондинка – так я и знала! Так я и знала! – с огромным беременным пузом.

Я окликнула его по имени, он удивленно обернулся и долго на меня смотрел, прежде чем взгляд этот принял осмысленное выражение.

– Сашка?!

Под прицелом подозрительного блондинкиного взгляда мы обнялись. Герман представил свою жену: «Анжела». Ну конечно, подумала я, такую девочку-припевочку по-другому назвать просто не могли.

– Сашка, спасибо тебе, – неожиданно сказал он.

– За что? – удивилась я.

– Это ведь я из-за тебя решил закодироваться. А то кто знает, что бы со мной сейчас было. Слышала про Влада? Я его тут встретил на Тверском бульваре. Бутылки собирает.

– Ужас… Ну а я-то тут при чем?

– Когда ты неожиданно исчезла, я сначала заволновался. А потом понял – ты просто решила завязать… Саш, я видел много спивающихся баб. И думал, что если уж на эту дорожку ступить, то обратного пути быть не может. А ты подала мне пример…

– Да ладно тебе… – немного смутилась я.

На прощание он, воровато оглянувшись на жену, сказал:

– Какая ты красивая… Теперь бы у меня язык не повернулся назвать тебя Мадам Собутыльник! – и поцеловал меня в висок.

Пахло от него теперь не дешевым табаком и потом, а туалетной водой «Эгоист» от Chanel. Потом они с блондинкой ушли. А я, несмотря на то что упущенная возможность проскользнула на дразняще близком расстоянии, все равно почему-то почувствовала себя счастливой.

Вот странно…