Роксолана. Королева Османской империи - Ирина Кныш Страница 5

Настя не увидела ни одного участливого, даже теплого взгляда. Все смотрели с завистью, как на соперницу, и девушка чувствовала, что обитательницы гарема готовы ее растерзать.

«Неужели мне суждено жить среди этих змей?» — тоскливо подумала Настя и скрылась в свои покои. Днями не отходила от окна, смотрела на бухту, всматривалась в горизонт.

«Почему я не птица? Полетела бы в Украину, в свое село. Мама, мама, кто тебя похоронил? И где? А отец… А Трофим… Жив? Почему не спешит с войском запорожским освобождать христиан — земляков и свою сестру из неволи? Увы! Разве придут они сюда, на край света, за море Черное, холодное? Сюда и ветры с Украины не долетают. Не увидеть мне больше родного края, родительских могил, белой хаты, не увидеть и брата».

Печалилась Настя. И злость, беспощадная ярость закипает на врагов, которые так внезапно, по-воровски ворвались в ее мирную, счастливую жизнь, осиротили, поработили…

«Ну, я должна что-то сделать. Задушу хотя бы одного турка. Может, и самого султана! Нет, лучше сожгу дворец. Чтобы горел и огонь увидел бы весь мир. Чтобы и на Украине услышали, как отомстила Настя Лисовская!»

Настя ходила по тускло освещенным покоям, и в ее голове созревали разные планы. Но остановилась она на одном: поджечь дворец. О, как будут гореть эти деревянные украшения, ковры, ткани. Она будет готовиться долго, терпеливо, но осуществит свой замысел.

А вокруг девушки суетились служанки, евнухи-негры. Купали ее в душистых, ароматических купелях, подбирали роскошные наряды. Только к лицу Настя не позволяла прикасаться — ей не нужны румяна, белила, духи. И служанки и евнухи удивлялись, натянуто улыбаясь.

Настя выросла среди искренних, открытых людей, и эти искусственные улыбки раздражали ее.

— Вы такие же несчастные, как и я, почему неволите душу — улыбаетесь, когда хочется плакать? — говорила им Настя. Но рабы не понимали и продолжали скалить зубы.

На третий день пришел паша. Он низко поклонился Насте, как хозяйке, придирчиво осмотрел ее с ног до головы и остался очень доволен. Настя была очаровательна.

На плохом украинском языке паша (звали его Хусейн) стал учить девушку, как она должна вести себя перед султаном. Надо подойти к повелителю повелителей и упасть перед ним на колени. Затем поцеловать подол золотого халата или кончик серебристого ботинка. Потом ждать, что скажет повелитель.

Выслушав пашу, Настя гневно сказала:

— На колени я упала бы только перед родителем, если бы они вернулись сюда с того света. Но еще перед тем, кто освободил бы меня из неволи…

Паша не понимал слов девушки — показывал, как она должна падать ниц.

На следующее утро паша снова пришел и велел одеть Настю: они пойдут к султану.

Девушку одевали, а паша время от времени поглядывал во двор на солнечные часы. Наконец все было готово, Настя стояла, покрытая легким голубым туманом, как сказочная фея с древних легенд и мифов. Но фея едва сдерживала слезы.

— Не забывай, что ты должна делать, — напомнил паша. И повторял еще и еще, только возбужденно, нервно. У Хусейна тряслись руки, Настя поняла, что паша боится рассердить султана, боится не угодить ему.

— Не забудь… не забудь поцеловать ботинок, иначе… — Паша черкнул ладонью по шее.

«О, наверное, если я не поклонюсь султану, паше отрубят голову. Ну что ж, хотя бы так отомщу за надругательства».

Они шли по бесконечной анфиладе роскошных комнат падишаха. Теперь судьба юной красивой украинской девушки зависела полностью от Сулеймана, которого историки всех времен и народов называли одним из самых грозных и могущественных повелителей Турции.

«Я, — писал Сулейман, — султан среди султанов, царь царей, раздающий короны монархам во всем мире, тень Аллаха на земле, султан и падишах Белого (Эгейского) и Черного морей, Анатолии, Карамании, Румынской земли, Зулькадраша и Диарбекера, Курдистана, Азербайджана, Персии, Дамаска, Алекко, Кипра, Мекки, Медины, Иерусалима, всей арабской земли Аравии, Йемена и многих других земель, завоеванных оружием моих благородных и славных предков (да освятит Аллах их могилы!), а также добытых огненным мечом и победоносной саблей моего августейшего величества…»

Сулейман Великолепный — называли его в Европе, потому что европейские посланники ни у кого не видели столько золота и таких роскошных позолоченных дворцов, и щедрых пиров, и больших охотничьих выездов. Только у Сулеймана.

Османская Порта беспощадно грабила подневольные народы и поэтому в первой половине XVI века была одной из самых мощных и самых больших держав в мире. Ей подчинялись более тридцати государств. Из Балкан и Персии, Африки и Аравии, из Азербайджана и Гибралтара, из Крыма и Молдовы в Стамбул плыли каравеллы, тянулись длинные караваны, валки, на которых везли золото, серебро, медь, железо, ковры, шелк, янтарь, кораллы, слоновую кость и, конечно, самое ценное сокровище — пленников, рабов, детей — будущих янычар, а также каменщиков, художников, строителей, садовников и других мастеров, ученых, которые способствовали развитию в Турции науки, архитектуры, культуры. Вот почему в Стамбуле в те времена стремительно вырастали дворцы, удивительные минареты, сады, парки.

А перед вышколенными, с детства обученными жестокой науке убивать, резать и жечь янычарами Османской империи капитулировали мощные армии Европы. Морские пираты султана топили испанские, венецианские, генуэзские корабли. Терял спокойствие и папа римский, когда к итальянским гаваням приближались турецкие эскадры.

Далеко простирались владения Порты на юг, восток и запад, и почти не достигали земли Сулеймана севернее Черного моря. Поэтому султан мечтал о богатых украинских землях, о Киеве на семи сказочных холмах, о старинном Чернигове и Львове, о Польше, Литве, Московии… Но на пути стояли запорожские казаки.

Запорожская Сечь была крепким орешком, который не мог раскусить ни крымский хан, ни Селим, ни отец могущественного Сулеймана, даже когда объединял свои силы. Татарские головорезы и турецкие захватчики не знали поражений, но не могли справиться с украинским казачеством.

Совсем недавно, в 1516 году, Селим I дал Мелик-Гирею строгий наказ: обеспечить, наконец, выход на север — уничтожить Сечь, завоевать Украину. Наконец, одна Запорожская держава может дать для Османии более тридцати других покоренных государств Запада и Востока. Хорошо знал Селим I о черноземах Украины, о лесах, полных зверя, о полноводных реках, полных рыбы и, главное, о чрезвычайно трудолюбивых украинцах, которые умеют обрабатывать землю, как никто в те времена. С согласия Селима I Мелик-Гирей составил план нападения: войти в сношения с московским великим князем, купить у него разрешение на то, что татары пройдут по территории Московии и нападут на Украину с севера, откуда никто не ждет опасности. Не поскупился Селим I: подарил тридцать тысяч золотом. «Подарок князю — это мелочи, — писал в секретном письме Селим своему подданному Мелик-Гирею. — Как только мы возьмем Украину, разрушим этот щит, за которым скрывается так много стран и народов, это золото, отданное северному медведю, вернется нам в тысячу и тысячу раз больше. И сам северный медведь будет целовать мои туфли…»