Сильнее смерти - Лора Бекитт Страница 5

А Отомо-сан все говорила:

– Болтают, она из богатой купеческой семьи. Господин Нагасава привез ее из Киото. Уж не знаю, насколько богата эта семья, там, кажется, одних дочерей-то с десяток. Наверное, отец этой девушки был рад избавиться от лишнего рта.

– Ты ее видела?

– Конечно нет.

– А откуда ты все это знаешь?

– Да ведь в замке полно служанок, так что любая весть рано или поздно просочится за его стены.

Акира молчал. Он словно окаменел. «Привез из Киото!» Значит, он ездил туда снова и выбрал ее, одну из десяти, чтобы она родила ему сына! Родного сына! Это было глупо, но в душе юноши полыхала обида. Он чувствовал себя обманутым в чем-то сокровенном, в каких-то смутных и в то же время глубоких надеждах, в которых не смел признаться даже самому себе…

Последующие дни Акира ходил понурый, загадочно молчаливый. Он не считал возможным сердиться на господина, но эта неведомая женщина вызывала в нем далеко не добрые чувства. Разумеется, он при всем желании не мог увидеть ее – она находилась где-то там, в замке, в глубине комнат. И все-таки вопреки желанию он часто думал о ней и представлял, какая она.

А потом ему пришлось нести службу в замке, и юноша очутился в лабиринте внутренних дворов и стен. Замок был отлично укреплен: мощные двойные ворота, утрамбованные галькой земляные валы, широкие рвы с водой. Несколько раз Акира поднимал голову и бросал быстрый взгляд на зарешеченные окна башен.

Незаметно для себя молодой человек забрел во внутренний садик – по змеившейся между стен вымощенной булыжником неприметной тропинке. Он никогда здесь не был и не подозревал, что во владениях господина Нагасавы есть такие заброшенные уголки. Он увидел окруженный замшелыми камнями маленький пруд, буйно разросшиеся сорные травы. Все выглядело застывшим, пугающе неживым, под ногами скрипел холодный ковер прошлогодней листвы. Что может твориться в душе человека, чей сад так запущен и дик!

Акира хотел повернуться и поскорее уйти, но тут посреди зарослей мелькнуло что-то яркое, золотисто-зеленое, точно хвост дракона. Акира сделал шаг вперед, обогнул груду камней и столкнулся лицом к лицу с незнакомой девушкой. Она отпрянула, не сводя с него взгляда, в котором блеснула искорка любопытства.

На незнакомке было очень яркое, травянисто-зеленое кимоно. Ее янтарная удивительно красивая кожа словно светилась изнутри. Глаза были блестящие, бойкие, живые, а волосы – тяжелые, густые – удерживали дорогие черепаховые гребни.

Акира вспыхнул. Они стояли друг перед другом: она – маленькая, хрупкая, изящная, в неуместно пестревшем на фоне неухоженности и запустения ярком столичном наряде, он – повыше, с двумя мечами в черных ножнах за поясом, заметно растерянный, натянутый как струна.

– Что вы здесь делаете? Кто вы? – Он выпалил первое, что пришло на ум.

Девушка молчала.

– Вы наложница господина Нагасавы?

– Меня зовут Хаяси Кэйко, – неожиданно смело ответила она. – А кто вы?

Он разом смутился и покорно назвал себя, прибавив:

– Я воин господина Нагасавы. – И повторил резко, тревожно: – Что вы здесь делаете?

– Прячусь. Он удивился:

– От кого?

– От всех. – В ее тоне странным образом сочетались небрежность и досада.

Акира сразу понял, что она не из самурайской семьи: невоспитанная и, должно быть, не слишком умная. Самурайские женщины не разговаривают с незнакомцами и не бродят без дела в дальних уголках сада. Не хочет работать – училась бы играть на сямисэне [7]или заучивала бы конфуцианские заповеди. И почему господин взял такую в свой дом? Хотя Акира знал почему. Она была красивой, красивее всех женщин в долине, а еще – здоровой и молодой. Позабыв обо всем, юноша открыто разглядывал ее. Конечно, наложница – не жена, ее можно отослать обратно в отцовский дом вместе с хорошей наградой, а рожденного ею ребенка оставить себе. Интересно, этой женщине известно, что ее ждет?

Заметив неодобрение в его взгляде, девушка усмехнулась и поправила прическу – широкий рукав кимоно упал, открыв туго обмотанное белой тканью запястье.

Акира уставился на повязку. Он заметил следы подсохшей крови.

– Вы поранились? – Язык не поворачивался назвать ее госпожой, и все-таки голос молодого человека прозвучал сочувственно, мягко.

– Это Тиэко-сан проткнула мне руку шпилькой. Акира невольно возмутился:

– За что?!

Она молчала. Позабыв обо всем, Акира любовался ею. Это выразительное лицо, чуть припухлые губы и глаза, сейчас глядящие куда-то вдаль, где девушка словно разглядела какое-то препятствие или глубокую пропасть…

– Нужно было пожаловаться господину, – пробормотал он.

– Ну нет! Тогда она, наверное, убила бы меня. Я сказала, что случайно напоролась на ветку.

– Вам здесь не нравится? – неожиданно для себя спросил Акира, не задумываясь над тем, к чему может привести столь доверительная беседа.

– Нет. – Ее глаза странно потемнели, стали невидящими. – Меня никуда не пускают. В Киото мы с сестрами ходили на рынок, играли в разные игры, рассказывали друг другу истории. Смеялись. А здесь скучно, ничего интересного. Служанки неприветливые, смотрят, как на чужую. Да еще эта отвратительная женщина!

Кэйко вновь умолкла. Она с содроганием думала о Тиэко-сан, с ненавистью глядящей на нее из глубины своей отверженности и старости. Господина Нагасаву девушка побаивалась, потому что не знала, как вести себя с ним. Он не казался ей ни злым, ни добрым – просто чужим. Конечно, отец рад был отдать ее в наложницы не кому-нибудь, а самому даймё, а вот она… мечтала совсем не об этом.

Кэйко прикусила губу. Почему она так легко заговорила с этим незнакомцем? Потому что совсем одна, и ей не с кем перекинуться словом? Или не только поэтому?

Господин Нагасава казался Акире самым лучшим человеком на свете, юноша не мог даже предположить, что в сравнении со своим обожаемым повелителем в чем-то выигрывает в глазах молоденькой девушки. Кэйко же видела перед собой стройного молодого человека с правильными чертами лица и ясным, открытым взором, своего ровесника, уже потому неопасного, юного воина, быть может являвшегося ей в тайных девичьих мечтах и снах. И все же он что-то почувствовал, обжигающее и зыбкое, и им обоим вдруг стало тяжело дышать. Между ними словно пронеслось странное пророческое дуновение весеннего ветра, пронеслось и заронило зерно первого робкого интереса.

– У вас тут везде такие строгие порядки? – спросила Кэйко.

– Не знаю, наверное, не везде, – ответил сбитый с толку Акира. То, что возмущало, удивляло и пугало Кэйко, казалось ему совершенно естественным и привычным.

– А вы где живете?