Вспомни лето - Элизабет Лоуэлл Страница 5

Словом, это дочь Чандлер-Смита, никакого сомнения.

В мире Корда ошибка на одну сотую процента означает смерть.

– Если не по душе имя Корд, я с удовольствием выслушаю любые предложения, – добавил он шутливым тоном.

Рейн уставилась на него, совершенно очарованная внезапно потеплевшим взглядом голубых глаз. Как будто в самой глубине их растаял лед. Вдохнув наконец полной грудью, она ощутила запах нагретой солнцем травы и тепло, исходящее от сильного мужчины.

Ее ошеломила близость Корда.

– Тебе бы не понравились мои предложения, – с трудом проговорила она. – Ты услышишь много разных имен, если окажешься возле конюшен. Особенно во время соревнований.

– Наездница? Гм… – низким голосом произнес Корд, глядя на гибкое тело девушки. Он был почти уверен, что знает, кто она такая, но разница между «почти» и «уверен» отправили на тот свет немало парней.

– Да, – сказала Рейн холодно. – Моя специализация – конное троеборье.

– Вот почему ты умеешь расслабляться и контролировать себя. Даже не зная, как безоружной противостоять нападению. Ты – продукт слишком цивилизованного обучения, у тебя нет опыта, который дается в кубинском или ливанском лагере боевиков.

– Лагере боевиков? – изумленно спросила она. Опьянение, возникшее от успокоенности, пропало, словно его никогда и не было. Неожиданно Рейн испугалась, что оказалась в руках сумасшедшего.

– Не прикидывайся, будто никогда о таком не слышала. Он существует.

– Ты о чем?

– О терроризме.

Корд отвечал почти машинально. Его внимание привлекли волнующие выпуклости грудей Рейн. Она резко вздохнула, и ему понравилось то, что он увидел.

– Терроризм? Это смешно! Я похожа на террористку? – сердито осведомилась она.

– Клыков у тебя, конечно, нет. – Он улыбнулся собственной мрачной шутке. – Милочка, последний террорист, с которым я имел дело, был одет в желтое шелковое бальное платье и источал ненависть и запах кордита. – Заметив замешательство Рейн, Корд услужливо добавил:

– Кордит – это взрывчатый порошок.

– Бальное платье? – повторила Рейн потрясение. – Террористкой была женщина?

– У мужчин вообще-то нет специального органа насилия.

– Но…

Корд продолжал говорить, будто она его не прерывала:

– От тебя не пахнет, как от террористки. – Он оглядел ее, и взгляд этот был более чувственным, чем его прикосновение, когда он обыскивал ее с ног до головы, пытаясь найти оружие. Он наклонился к шее Рейн и медленно вдохнул. – От тебя пахнет солнечным светом, высохшей травой и эвкалиптом, – проговорил он гортанным голосом.

А еще она источала будоражащий запах женщины, но вряд ли стоит говорить ей об этом прямо сейчас.

От Рейн не укрылось, как сладострастно раздувались его ноздри, когда он вдыхал ее запах. Она задержала дыхание, как любитель-наездник, приблизившийся к высокому барьеру. Она чувствовала себя беззащитной, рассерженной и до крайности растревоженной.

Поэтому опрометчиво бросила вызов Корду – уж лучше разозлить его, чем пасть жертвой его чувственности.

– Даже если среди террористов есть женщины, какой от меня здесь может быть вред? От меня одной?

– Ты можешь заложить взрывное устройство.

– Это смешно.

– Что ты разбрасывала вокруг?

Вопрос прозвучал так, словно ее ответ Корда совершенно не заботил. Но его глаза стали ледяными и безжалостными. Разницу между «почти уверен» и «абсолютно уверен» он никогда не сбрасывал со счетов. Поскольку цена ошибки – смерть.

Рейн ощущала тяжесть тела Корда. Он был похож на Дева, готового к прыжку вслепую, стоило лишь получить сигнал наездника.

– Камешки, – быстро сказала она. – Я кидала гальку. Это привычка. Я обычно подбираю их и кидаю, когда о чем-то думаю. – Потом горячо добавила:

– Бессмысленно заниматься мной! У меня в рюкзаке бомба не поместится!

Даже при том, что Чандлер-Смит обладал фантастическим умением оградить семейство от своей работы, Корд и подумать не мог, что его дочь окажется столь наивной.

– Проводам и взрывателю не надо много места, – проговорил он нетерпеливо. – Никому не нужен даже фосфор. В твой рюкзак войдет шашка, а то и добротный старомодный динамит, от которых ночью может прогреметь взрыв. – Его голос стал отрывистым и настойчивым:

– Зачем ты здесь копала?

– Посмотреть, какая почва.

Корд молчал, давая тем самым понять, что ждет дальнейших объяснений. Такое молчание обычно хорошо срабатывало на допросах. Он пользовался этим отличным приемом достаточно часто и не сомневался в его эффективности. Если Рейн столь же невинна, какой кажется, она поторопится объяснить, для чего ей это понадобилось.

– Я хотела узнать, насколько твердая земля на глубине, – пояснила девушка, – сухая она или влажная и будет ли надежно держать Дева на скоростном спуске, когда его копыта станут глубоко уходить в землю. Вот зачем.

– И ты не собиралась заложить немного взрывчатки?

– С какой стати…

– Чтобы лошади, спустившись с холма, увидели ад на земле, – холодно прервал он Рейн.

Рейн ошарашенно уставилась на него.

– Уродовать лошадей? Да на это никто не пойдет!

Корд долго изучающе глядел на нее. Если ужас в глазах и невинное выражение лица – фальшь, он мертвец.

Если нет, то Блю стоило бы устроить хорошую взбучку за то, что он до такой степени отгородил свою младшую дочь от мерзостей жизни.

Когда Корд наконец заговорил, его голос звучал очень цинично и устало.

– Если ты веришь в это, малышка, то тебе нельзя выходить одной на улицу, как стемнеет. Помнишь Олимпийские игры в Мюнхене? А что скажешь насчет того, как ИРА <Ирландская республиканская армия.> бомбила охрану Королевского дворца? Окровавленные куски человеческого мяса валялись повсюду!

– Прекрати! – прошептала Рейн сдавленным от испуга голосом.

– Я пытаюсь.

– Приставая к незнакомым женщинам?

– Не важно к кому, – заявил он.

Рейн посмотрела в холодные внимательные глаза и поняла, как ей повезло, что Корд умеет так хорошо владеть собой. По крайней мере она надеялась на это. Казалось бы, недоразумение разрешилось, но она до сих пор, словно бабочка, пришпилена к твердой земле.

А мужчина с холодными глазами не торопился отпустить ее.