Невеста с аукциона - Шарлиз Шелдон Страница 5

Когда он привез меня в свой загородный дворец, я все еще была без сознания, плавая в темноте и не ведая, что происходит. Его люди отнесли меня в комнаты, горничные раздели и умыли, приводя в порядок волосы и лицо.

Очнулась я, когда кто-то мерил мне давление. Предплечье сильно сдавило ремнем тонометра, и мое тело инстинктивно отшатнулось.

– Тише, тише, – заговорил кто-то, – Я всего лишь врач и осматриваю тебя.

Над кроватью склонился симпатичный мужчина в очках, а за его спиной маячил бледный Амиров.

– Ничего страшного, – успокоил нас врач, – У ребенка всего лишь сильный стресс и нервное истощение, которые вызвали такой длительный обморок.

– У ребенка? – удивленно переспросил Генрих.

– Ээм, а сколько девушке лет? – растерялся врач, – На вид не больше пятнадцати.

– Восемнадцать, – прохрипела я, чувствуя, как горло саднит. Наверное, сорвала голос, пока кричала и отбивалась.

– Прошу меня извинить, – мило улыбнулся мужчина, – Вы очень молодо выглядите, вот я и ошибся.

– Док, ты давай по делу, – рассердился Амиров, – Как ее лечить?

– Девушке сейчас нужен хороший сон, обильное питание, фрукты и отсутствие всяких стрессов. А дальше молодой организм сам справится.

– Может, какие-нибудь успокоительные выпишешь? – надавил на него женишок.

– Если вы настаиваете, Генрих Эдельбертович, то без проблем, – он легко пожал плечами, написал рецепт на бумажке и стал собирать свой кофр.

Врача вскоре выпроводили, а ко мне в комнату вернулся Амиров. Он помялся на пороге, но уверенно прошел до кровати и сел на кресло рядом.

Я из принципа отвернулась от него, уставившись на золотой орнамент стен.

– Как тебе твоя комната? – заговорил он.

– Безвкусица.

Ни капли не соврала. Каждая деталь интерьера либо кричала о баснословной стоимости, либо была золотого цвета.

– Не большая, чем твой бывший наряд, – улыбнулся он, – Жаль, я думал тебе понравится. Если захочешь чуть позже можешь пройтись и выбрать спальню себе по вкусу.

Мой взгляд метнулся на собственное тело и я запаниковала. На мне была милая пижамка из шортиков и короткой маечки. Руки потянулись к лицу и волосам. Кто-то потрудился все смыть и привести меня в божески вид.

– Не переживай, переодевала тебя твоя горничная. И ты уж извини, Катюша, но твой боевой раскрас индейцев она смыла, – усмехнулся он, – Без косметики гораздо лучше. Док прав, действительно не дашь больше пятнадцати лет.

– Не боитесь, что посадят за растление малолетних? – резко бросила я.

– Формально ты совершеннолетняя, а тюрьмы я не боюсь. Жизнь есть везде. Другое дело, что мне уже здоровье не позволит наслаждаться блатной романтикой.

– Отлично, вы еще и бывший зэк, – не подумав, ляпнула.

– Катюша, следи за язычком своим. Чтобы больше я такого от тебя не слышал.

На этом наш разговор застопорился и Генрих Эдельбертович еще немного посидел рядом со мной, потом оставил одну. Я встала, легко пошатываясь, и добрела до балкона. Распахнула тяжелые створки и босиком вышла на непокрытую крышей лоджию. Ледяной холод от плитки, промозглый мартовский ветер пробуждали, приводили в себя, давая понять, что это не сон.

У Амирова был большой, просто огромный дом в три этажа. Территория вокруг тоже поражала масштабом, и лишь где-то вдалеке виднелся забор, за которым начинался густой темный лес.

– Екатерина Михайловна, – ахнул женский голос за моей спиной, – Ну что же вы творите? Раздетая вышли на улицу, хотя сами только встали из обморока!

Обернулась на звук. Передо мной стояла средних лет горничная, если судить по форме.

– Я теперь ваша горничная, – подтвердила она на мой немой вопрос, – Можете обращаться ко мне по имени. Светлана.

– Светлана, где я?

Такого женщина не ожидала услышать и заметно растерялась.

– Вы в доме Генриха Эдельбертовича.

– Это понятно, – отмахнулась, – Территориально где мы находимся?

– Шестьдесят километров от Москвы по западному направлению, – осторожно ответила она.

– А точнее?

– Боюсь, у меня нет полномочий говорить с вами об этом, – она опустила глаза вниз и приняла покаянный вид, – Хотите горячего чаю? Или какао?

– Просто воды, если можно.

С тех пор эта женщина стала и моей нянькой, и невольной охранницей, и собственно горничной.

Как-то раз зашел Амиров, оглядел мой нахохленный вид и спросил:

– Поговорим?

– Ну давайте. Я вас слушаю.

– Через три недели наша свадьба, – огорошил он меня, – И если ты хочешь принимать участие в ее организации, то пора вылазить из своей раковины и прекращать упиваться надуманным горем.

– Надуманным? – взвилась я, – Вы в своем уме? Поставьте себя на мое место!

– А чем тебе не нравится твое место, красавица? Молода, красива, скоро будешь богата и при влиятельном муже. Любые курорты к твоим ногам, шмотки, цацки, все, что хочешь. Чем плохо?

– Вы не понимаете, – заломила руки, – Я…

– Дело во мне, – понятливо кивнул Амиров, – В восемнадцать лет хочется искренней и чистой любви, такого же молодого партнера, чтобы кровь горячая и все дела.

– У меня есть парень и я его люблю. А вы…

– А я не вписываюсь в твою картину миру, – весело усмехнулся он.

– Да, – я просто признала это вслух.

– Юношеская влюбленность длится недолго, Катюша, а статус и деньги они с тобой навсегда. При грамотном использовании, – поспешно добавил он.

– Мне это не нужно. Сама заработаю себе на безбедную жизнь, – отрезала я, твердо уверенная в этом.

– Верю. В тебе есть нужный стержень. Я с первых минут понял, что ты необычная девушка. Это надо же – нарядиться таким пугалом, чтобы я передумал, – весело рассмеялся он, отчего его щеки заразительно затряслись.

– Можно подумать что у меня было много вариантов, что делать, – выдохнула я и уставилась в окно. Там на улице было мрачно и серо. Совсем так же, как у меня на душе.

– Не было, – согласился он, – Твой отчим с мамашей совсем отпетые суки, раз предложили своего ребенка в обмен на бизнес. Если бы моя дочь так плакала при виде будущего жениха, я бы поубивал всех, по чьей вине она пролила слезы.

– А чем вы отличаетесь от отчима с матерью? Такая же… кто согласился на этот обмен.

– Согласен, но ты и не моя дочь, а будущая жена, которая мне очень сильно понравилась.

– А вы мне нет, – не могла удержаться и не сказать гадость.

– Знаю, но надеюсь со временем ты узнаешь меня лучше и привыкнешь. А пока, прекращай наводить в комнате сырость и присоединяйся к организации свадьбы. Там праздничное агентство уже с ног сбилось, согласовывая со мной каждую мелочь.