ХОХО. Целую. Обнимаю - Акси О Страница 5

Ну вот, меня выгнали. Вздохнув, я поправляю ручки шоппера и толкаю входную дверь. Лицо обдает свежим воздухом.

Уже почти десять часов вечера, но из-за неоновых огней, которыми светятся все магазины и заведения в окрестностях, на улице светло как днем. Парикмахерская закрылась, но в кафе с баббл-чаем еще сидит девушка с двумя хвостиками, жуя жвачку и пролистывая сообщения в телефоне. В корейском барбекю-ресторане на углу группы студентов и офисных работников болтают между собой, пока мясо готовится на гриле.

На обочине я вижу автобус, куда как раз заходят пассажиры, и поспешно пристраиваюсь в конец очереди. Оплатив проезд, я плетусь в салон и берусь за поручень, попутно поправляя панчхан от миссис Ким. Когда автобус дергается вперед, я напрягаюсь, чтобы удержать равновесие, но сумкой все равно попадаю по человеку на ближайшем сидении.

— Простите! — морщусь я. Тот поднимает голову.

Это он! Тот парень из караоке-бара!

— Что ты здесь делаешь? — вырывается у меня, хотя ответ кажется очевидным: едет в автобусе. — То есть, ты вроде бы говорил, что у тебя нет денег?

Он показывает билет на одну поездку.

— А что насчет тебя? Закончила работать? — Он замолкает на секунду, а затем на его идеальных губах появляется легкая усмешка. — Или ты меня преследуешь?

Я возмущенно фыркаю:

— Я не…

— Вы будете садиться? — Какая-то женщина похлопывает меня по плечу, указывая на место за парнем.

— А, нет. — Я отодвигаюсь назад, чтобы она смогла сесть, и теперь стою, неловко нависая над ними. Развернувшись, я прохожу в другой конец автобуса, сгорая от смущения.

Автобус тормозит возле Вест-Эйт-стрит и впускает группу студентов и пожилую кореянку, которую легко узнать по коротким седым волосам с перманентной завивкой. Студенты, судя по громким голосам и запаху курицы и пива, только что вышли из бара. Не найдя свободных мест, они занимают почти весь проход и болтают, разбившись на компании и цепляясь за поручни. Пожилую женщину, которая пытается протиснуться мимо, никто из них не замечает.

Когда автобус отъезжает от тротуара, на лице женщины мелькает страх: она все еще старается пробраться вперед, но до поручней не достает. Вдруг колесо попадает в ямку, и женщина теряет равновесие.

— Осторожно!.. — бросаюсь я вперед.

Но парень из караоке-бара успевает поймать ее за руку.

— Хальмони ^[13], — обращается он к ней по-корейски, — вы в порядке?

От его вида у женщины чуть дрожат губы, но она кивает, подтверждая, что не пострадала. Парень провожает ее к месту у окна, где до этого сидел сам, и указывает туда:

— Прошу, садитесь.

Женщина опускается на сиденье и благодарно похлопывает парня по руке, выражая похвалу на корейский манер.

Я отвожу взгляд. Сердце колотится в груди: она же могла упасть. Если бы парень не заметил ее и сразу не решил уступить место, если бы не его рефлексы, позволившие вовремя ее поймать, она бы упала.

Поручень справа от меня скрипит, когда на него ложится чья-то рука.

Я с любопытством вглядываюсь в окно, когда автобус окольным путем объезжает улицу с рядами рыночных палаток.

Парень из караоке-бара, стоящий рядом со мной, тоже заинтересованно наклоняется вперед.

— Что там происходит?

После истории со спасением хальмони мое отношение к нему смягчилось, поэтому я решаю проявить щедрость.

— Ежегодный корейский фестиваль Лос-Анджелеса. Похоже, некоторые дороги перекрыли.

Парень хмурится, и до меня доходит: если он не отсюда, то может не знать окрестностей.

— Куда тебе нужно добраться?

— Я не уверен.

— Что ты имеешь в виду? — Я хмурюсь.

— Я в бегах.

Я жду, что он усмехнется, но его лицо остается серьезным и немного печальным.

— От бандитов? — уточняю я абсолютно невозмутимым тоном и с удовлетворением вижу, как он улыбается.

— От… — улыбка несколько угасает, — чэгимгам. Как это по-английски?

— Ответственность.

У этого слова множество значений — по крайней мере, для корейской диаспоры: от обязанности выносить мусор до необходимости вести себя так, чтобы не опозорить семью. Я гадаю, что же из всего этого он имел в виду, пока разглядываю его отражение в окне.

Я вспоминаю, как сегодня впервые зашла в вип-зал в караоке-баре. К тому времени парень провел там уже час или два, а теперь он едет в автобусе, не представляя, где закончится его путь. Часть меня (довольно большая, надо сказать) хочет узнать, от чего он бежит и почему. Но другая часть помнит: иногда единственный способ справиться с бушующими внутри чувствами — это… сбежать.

— Если уж на то пошло, — говорю я, — мне кажется, что очень важно выделять время на что-то свое, даже несмотря на обязательства. Ты не сможешь позаботиться о других, если сначала не позаботишься о себе.

Кажется немного странным давать совет своему ровеснику, но эти слова нужны и мне самой. К счастью, моя попытка поддержать не вызвала у него неприязни — судя по лицу, он обдумывает услышанное. Наши глаза встречаются, и от его пронзительного взгляда с моим сердцем начинает твориться что-то странное.

— Мне сложно в такое поверить, — отвечает парень. Мы стоим настолько близко, что я могу разглядеть цвет его глаз — насыщенный, теплый карий. — Но хотелось бы.

Вдруг кто-то врезается в него сзади, заставляя поморщиться и едва слышно выругаться. Парень подступает поближе ко мне, поправив перевязь с гипсом. Студент, который его случайно толкнул, продолжает перешучиваться с друзьями как ни в чем не бывало.

— Эй, — окликаю я, разозлившись: сначала та женщина чуть не пострадала, теперь это. — Вы не видите, что у него рука сломана? Освободите чуть больше места.

Автобус как раз подъезжает к остановке на Олимпийском бульваре и открывает двери позади нас, выпуская нескольких пассажиров. Студент — явно не совсем трезвый, — похоже, не понимает, почему я ни с того ни с сего обратилась к нему. А потом ухмыляется:

— У нас свободная страна.

— Верно, — выпаливаю я в ответ. — И вы свободны быть либо достойным человеком, либо подонком.

Все пораженно замолкают. Лицо студента начинает очень красноречиво багроветь. Ой, черт.

Мы переглядываемся с моим новым знакомым. Он протягивает руку, за которую я хватаюсь, не тратя время на лишние раздумья, и мы вместе выпрыгиваем из автобуса. Двери закрываются у нас за спиной.