По рукам и ногам - Маша Малиновская Страница 5

Он же на моё оправдание ничего не отвечает. Интересно, как давно он вернулся? А вдруг я храпела? Или слюну пустила? Блин. И платье так задралось. Не то чтобы Котовский чего-то не видел под ним, но ведь правила приличия никто не отменял, а уж тем более в нашей ситуации.

– Образование? – Игорь подвигает к себе какой-то бланк и меняет в руках карандаш на ручку.

– Среднее.

– И всё? – голос ровный, но приподнятая бровь режет презрением.

– Я не доучилась. Из законченного только курсы массажа.

– Полезная вещь, да.

Пошёл ты.

– Опыт работы официантом? Где и сколько?

– Летнее кафе, три месяца. Здесь, в Сочи.

– Не густо.

Ну уж извини, Котовский, что не соответствую. Так уж жизнь моя сложилась, можешь вволю позлорадствовать.

– Старшая по смене отчиталась, что ты справилась сносно. Пока остаёшься, если не передумала. Но штраф за четыре комплекта стекла твой, пополам с Князевой, как и было оговорено.

У меня остатки дрёмы как рукой сняло от такой несправедливости.

– Почему четыре комплекта? Три. Ирина попросила помочь с её столиком, я только убралась там, это даже не моя территория. И посетителей там уже не было. Они оплатили Ире счёт.

– Битую тару принимала ты? Ты. За заказ они Ирине платили. В следующий раз будешь умнее, прежде чем принимать единицы посуды с закрытого не тобой заказа. В моечную с двенадцатого стола посуду сдавала ты, Маша, расписывалась за неполный комплект тоже ты.

У меня аж в груди сдавило от такой несправедливости. Эта дура меня подставила, спихнула проблемный стол, прикрывшись просьбой помочь, и теперь мне придётся полностью оплатить комплект посуды, к которому я совсем не имею отношения, да ещё и Арина пострадает.

– Игорь, я могу хотя бы сама расплатиться? Чтобы это не коснулось Арины.

– Владимирович. Нет. Вам обеим было поставлено условие.

Пришлось сжать зубы от обиды. С Князевой я сама разберусь, отдам ей деньгами, а вот это «Владимирович» задело. Понятно, что рабочие отношения. Но мне очень трудно называть Владимировичем того, что измазывал мой нос в мороженом, а потом, смеясь, слизывал, кто кружил на руках и растирал уставшие после долгой пешей прогулки ступни.

Но Владимирович так Владимирович.

– Напишешь сейчас реквизиты карты, в течение часа получишь аванс, чтобы привести себя в божеский вид. У нас, Маша, не летнее кафе, тут нужно соответствовать. Сделай маникюр, приведи в порядок причёску, замажь синяки на коленях. Внешний вид с иголочки, колготы обязательно в любую погоду, туфли только закрытые и без каблуков. Туалетной водой пользоваться перед и во время смены запрещено.

У меня появляется ощущение, что меня вот прямо сейчас смешивают с грязью. Методично топят, разворачивая на берегу транспарант с надписью: «Маша, ты полный отстой. Неухоженный, непривлекательный отстой».

Сглатываю ком через сухое горло и встаю. Выпрямляюсь так, что лопатки сводит. Чувствую, как обида бьётся внутри. Хочется нагрубить, уйти королевской походкой и хлопнуть дверью. Только туфли трут, колени дрожат, а финансовое положение безвыходное. А значит, Карташова, придётся всё это проглотить. И то, что Владимирович, и то, что шикарный Котовский указывает тебе на отсутствие маникюра и унылую причёску.

– Вот мой рабочий телефон, – он придвигает к краю стола визитку. – Пришлёшь номер счёта. График работы вывешен внизу. Если твоя фамилия в какую-то дату помечена звёздочкой, значит, в этот день ты дежуришь, то есть ещё занимаешься уборкой доппомещений. Это гримёрные танцовщиц, комната отдыха охраны и мой кабинет. Время уборки указано ниже в расписании. Если есть вопросы – я слушаю.

– Нет, Игорь Владимирович, вопросов нет.

Я протягиваю руку за паспортом и визиткой, как чувствую, как что-то горячее капает на предплечье. Снова кровь. Как же не вовремя.

– Извини, – зажимаю нос и отворачиваюсь.

Скорее бы перестало. Но, как назло, кровь буквально хлещет, идёт носоглоткой, вызывая кашель, когда запрокидываю немного голову.

– Держи, – Игорь уже рядом и протягивает мне несколько смятых салфеток. – Не зажимай, дай стечь.

– Знаю, – бормочу как получается с зажатым носом и горечью в горле. – Но так я запачкаю тут всё.

– Здесь есть ванная, – он распахивает неприметную дверь сбоку от стола. – Иди туда.

Придерживая нос кучей салфеток, я добираюсь до небольшой ванной комнаты с душевой кабиной и маленькой треугольной раковиной в углу. Склоняюсь над ней и убираю салфетки. Наблюдаю, как крупные частые капли кляксами плюхают на белоснежный фаянс.

Спустя минуту всё прекращается. Я умываюсь, тщательно вытираюсь и выбрасываю испачканные салфетки в мусорное ведро. Когда выхожу обратно в кабинет, Игорь стоит у стола, опёршись бёдрами и сложив руки на груди.

– Тебе точно не нужна срочная медицинская помощь?

– Нет, всё нормально.

– Маша, ты здорова?

Хотела бы я, чтобы в этом вопросе сквозила забота. Но нет, это логичный вопрос работодателя.

– Да, абсолютно. Просто устала.

Пару секунд Котовский пристально смотрит, а потом отрывается от стола и возвращается в кресло.

– Хорошо. Отоспись и сделай, что я просил. В смену выйдешь завтра. Не опаздывай.

Я киваю, забираю паспорт и выхожу вон, аккуратно прикрыв за собой дверь. Всё, чего мне сейчас хочется, это хлебнуть припрятанного от матери самогона, хотя я его никогда даже не пробовала, прорыдаться в подушку и уснуть часов на пятнадцать минимум. Но сначала надо ещё добраться до того клоповника, в котором мы живём.