Мое имя – Лектон - Анна Кафа Страница 5

У детей из неполных семей особые глаза, в них больше напряжения, больше слез, больше злости и больше чуткости. Чтобы чувствовать другого нужно его либо любить, либо бояться. Страх рождает чуткость и умение скрывать себя, страх создаёт актеров. Они всегда прячутся, они боятся, они не доверяют.

Кристина мало что помнила о своем детстве до семи лет. В то время она была оставлена на попечение своей бабушки, а маму видела редко. Ее мать жила в другом городе, а отец ей был неизвестен. Все детские воспоминания Кей были связаны с матерью, которую она всегда ждала, и встречи с которой были так мимолетны. Мама была для нее чем-то фантастическим, она была лучше всех, красивее и добрее всех, но, она очень редко приезжала, и так часто вместо ее долгожданного приезда Кей получала от нее посылку с красивым платьем или куклой. Чувства от такой посылки были для нее сложны: она одновременно радовалась подарку и печалилась отсутствию родного человека. Кристина часто не могла понять, почему мама не заберет ее с собой? И ей приводили множество доводов, которые, она уже тогда понимала, все были ложны.

Когда она пошла в первый класс – оказалось, что мама вышла замуж. Она приехала с каким-то дядей и сказала, что он будет жить вместе с ними. Кристина не поняла, она ужасно испугалась, и с ней случилась страшная истерика, с тех пор она перестала ждать маму, и, как ей казалось, перестала ее любить. Она продолжала жить с бабушкой, и все последующие приезды матери, как и подарки, будили в ней только чувство обиды и разочарования. Все это на протяжении многих лет накапливалась в ее детской душе, и когда Кристина стала подростком, началось выливаться в самые жуткие формы. Между ней и отчимом была взаимная антипатия, доходящая до ненависти, она его боялась. Кей часто убегала из дому, бродила по городу, ночевала у своих подруг или на улице. Она не понимала, что происходит, почему мир так страшен, и единственное, что она инстинктивно чувствовала – что ей нужно защищаться, нужно выживать. Поэтому она никому не доверяла, появление другого рождало в ней тревогу и скрытое напряжение, она была готова к обиде и уже выстраивала в уме защиту или атаку. Финалом такого детства часто бывают самоубийство, тюрьма, проституция или наркомания. Но Кей, казалось, кто-то все время оберегал, она выходила сухой из воды, и никакая грязь не оставляла пятен на ее коже. Возникшее однажды внутреннее стремление к красоте было своеобразным фильтром, пройдя сквозь который все невзгоды и ужасы жизни отсеивались, и оставалась только вода. Вечная, текучая, постоянная, неизменная вода.

У Кей не было того, что называется плиссированным словом «воспитание», не было и примеров для подражания, единственными образцами, тени которых наглухо вплелись в ее жизнь, были персонажи Достоевского и безудержная фантазия. В его героях она находила себя, она знала, что он тоже спускался туда, где слишком темно, и поднимался на вершины, где можно сгореть от света. Он пересказывал те страшные Слова, которыми все было сотворено и которыми все может быть разрушено. И каждая его фраза царапала повседневность и заставляла смотреть сквозь дыры на вечность.

Кристина остро чувствовала фальшь, грязь, подлость и лицемерие, она старалась никогда не допускать их в свои мысли. Ее жизнь казалась хаосом снаружи, но этот кажущийся беспорядок держался на внутренней аскезе. Кей всегда куда-то бежала, чего-то хотела, что-то искала. Покой был для нее загадкой, ее сердце всегда хотело вырваться из груди навстречу новому событию. Она не любила лгать, она была далека от корысти, и, что самое главное, она обладала замечательной способностью – все прощать и ничего не помнить.

Кристина, и правда, очень быстро все забывала, особенно, что касается плохого. При всем надрыве и дерганности ее жизни, она сохраняла веселый нрав и удивительную энергию, заставляющую ее все время идти вперед, невзирая ни на что. Она была одиночкой, жизнь выбросила ее за борт, она осознавала этот факт и не сдавалась. Ей хотелось доказать всем и каждому, что это мир – ошибка, а не она. Кей каждый день искала смысл, который бы оправдывал ее брошенное существование.

Когда Кристина с отличием окончила школу, она оставила мать, с которой у нее были надорванные отношения, и перебралась в Петербург, где вскоре поступила в университет.

Наконец она одна, и никто не может ее наказать, никто не может ее выгнать или унизить. Это время, несмотря на сложности в отношениях со сверстниками, было для нее, по сравнению с ее прошлым, настоящим золотым веком. Перед ней открылась дверь культуры, и она жадно впитывала все, что могло ей дать образование на философском факультете. Ее выбор специальности не приветствовался матерью, так как был непрактичен и немоден. В то время как мир штамповал менеджеров, рекламщиков и журналистов философия казалась всем каким-то увядающим бесполезным пережитком прошлого. Для современного человека философия была синонимом пустой болтовни и тунеядства. Кей и сама это прекрасно осознавала, но в то же время, она всегда интуитивно чувствовала, что сможет прожить без хлеба, но вряд ли ей удастся прожить хоть день без смысла. Она не боялась жизни, но боялась людей, и, возможно, этот страх рождал в ней силу к поиску смысла, только так она могла всех победить. И она искала. Ее жизнь превратилась в ажурное сплетение вопросительных знаков и многоточий, и она до сих пор не нашла ни одного ответа. Каждый день она просыпалась с «почему?», и каждый день искала решение. Она бросалась в религию, в философию, литературу, но все не находила. Ей всегда казалось, что смысл обитает где-то вблизи этих наук, и он бесконечно далек от маркетинга или экономики.