Притяжение сердец - Люси Гордон Страница 5

— Ошибаешься, Беверли, — спокойно проговорила Амбер. — Я очень люблю мужскую компанию. Более того, предпочитаю ее женской. Мне нравится разговаривать с отцом и другими мужчинами, с кем вместе работаю. Что же касается свиданий, то в прошлом году я неоднократно обедала с мужчинами.

— Ну ты скажешь тоже! — огрызнулась Беверли. — Даже при самом богатом воображении деловые обеды никак не назовешь свиданиями.

— А, поняла — ты о сексе! — Занявшись бизнесом, Амбер четко усвоила, что зачастую нападение — лучшая оборона.

— Именно так. О сексе. Это что, запретная для тебя тема?

— Нет, если не забывать при этом о любви. Дело в том, Беверли, что я из тех старомодных девушек, которым нужно любить своего партнера, чтобы получить удовольствие в постели.

Давненько ты не вела столь ханжеских речей, услышала она собственный внутренний голос. Каждое слово — наглая ложь. Ложь в квадрате, в кубе… Тогда, на выпускном балу, и близко не было любви.

Как хочется раз и навсегда изгнать из памяти то короткое и невероятно жгучее воспоминание! Нет, невозможно.

И снова будто огнем опалило разум и тело. Вот она в темном углу, прижатая к черной двери, задыхающаяся, а Бен стаскивает с нее трусики и овладевает ею…

Боже мой, она до сих пор помнит, какая всепоглощающая, горячая радость и жгучая потребность любви овладела ею в этот момент. Интересно, чем бы все кончилось, не остановись он тогда, часто задумывалась она.

Сначала она не могла понять, почему он остановился. Пока он не излил на нее все свое презрение.

— Разумеется, ты невероятно красива, — кричал он. — И сказочно богата. Но за личиной недотроги скрывается самая обыкновенная потаскуха. Только не воображай, будто ты мне нравишься. Я просто хотел показать, как легко могу поиметь тебя. Но, честно говоря, мне всегда были противны девицы, которые раздвигают ноги перед первым встречным.

Если он ожидал, что Амбер разразится руганью, устроит скандал или разрыдается, то глубоко ошибся. Врожденная гордость всегда защищала ее от обид, унижений и стыда. Она просто развернулась и ушла, спрятавшись под панцирем ледяного безразличия.

Очень многие считали дочку Эдварда Холлингзуорта высокомерной или даже бессердечной гордячкой, но они ошибались. Она просто научилась выживать в этом мире равнодушия, зависти и злобы, научилась еще в раннем детстве, оставшись без матери, которая могла бы защитить ее. В то время отец редко засиживался дома и оставлял ребенка с няньками, а те лишь педантично исполняли свои обязанности, совершенно не заботясь о том, что у девочки творится на душе. И когда возникала сложная или напряженная ситуация, та предпочитала уйти в себя, а не просить совета у почти незнакомой тети. В конце концов такое поведение при любом эмоциональном конфликте вошло в привычку.

Именно потому она так безобразно вела себя с Беном Синклером. Странные чувства овладели пятнадцатилетней Амбер, стоило ему впервые войти в их класс. Особенно ее поразили его темные злые глаза и вызывающе дерзкий вид. Все время, пока они учились вместе, ее неудержимо влекло к нему, хотя она сама вряд ли сумела бы объяснить почему. О, как ей хотелось, чтобы он посмотрел на нее, посудачил за ее спиной, как большинство мальчиков в школе. Так и не сумев привлечь к себе внимание неуступчивого парня, она попыталась вывести его из равновесия саркастическими замечаниями.

Однажды Амбер случайно заметила, что Бен разглядывает ее с незамаскированной страстью в задумчивых черных глазах. И чуть не сгорела от стыда. От смущения и мгновенного жара, охватившего ее тело, она растерялась и не нашла ничего лучшего, как осадить парня еще одним едким замечанием.

Нет сомнения, что на этот раз тот всерьез обиделся на ее шпильку, потому что глаза его вспыхнули ненавистью. После этого случая он смотрел на нее не иначе как с презрением.

До самого выпускного бала…

Боже мой, у нее зашлось сердце от восторга, когда Бен вошел в тот вечер в школьный зал. Он был неотразимо красив в том черном вечернем костюме. И выглядел мужчиной на фоне остальных одноклассников, еще мальчиков.

Она не могла отвести от него глаз и сгорала от желания потанцевать с ним. Когда он наконец подошел к ней и потребовал выйти с ним на улицу, она подчинилась, хотя прекрасно знала, чего он хочет.

И не только пошла с ним, но и позволила ему целовать себя, трогать себя, позволила то, чего никогда не позволяла ни Крису, ни одному другому мальчику.

Уже гораздо позже она поняла, что даже не почувствовала боли. Лишь дикую, не поддающуюся описанию сладкую радость. Словно ее тело было создано для Бена.

Боль пришла позже — когда он неожиданно резко отпрянул и с презрением дал ей понять, что его поцелуи и ласки лишь извращенная месть за все ее прежние презрительные взгляды на него. Боже мой, она только что отдала ему свою невинность, а он в ответ назвал ее дешевой потаскушкой!

Каким-то образом ей удалось вернуться в зал, найти Криса и сделать вид, что просто выходила подышать свежим воздухом. И она даже умудрилась засмеяться шутке Криса, когда увидела, что Бен вслед за ней вошел в зал.

— Ты любишь только одного человека — себя! — услышала Амбер ворчливый голос мачехи.

— Можешь оставаться при своем мнении, Беверли, — невозмутимо отозвалась Амбер, — но ты ошибаешься. Я очень люблю отца. И он любит меня.

— О, это я знаю. Твой папочка буквально теряет разум, как только речь заходит о его драгоценной доченьке. Он позволил тебе заняться бизнесом, как прежде разрешал бегать к нему на работу каждый день. На все готов пойти, лишь бы ты была счастлива. Если бы ты по-настоящему любила отца, то прекратила бы заниматься ерундой и дала ему то, чего он действительно хочет. Внука.

Амбер отпрянула.

— Внука?!

— Да, внука. Мужчины, подобные Эдварду, хотят одного: чтобы их род не угас. К сожалению, когда мы поженились, я была слишком стара и не смогла родить твоему отцу сына.

— Папа не говорил мне, что хочет внуков, — напряженно произнесла Амбер.

— И никогда не скажет. Но я-то знаю, что больше всего на свете он жаждет видеть тебя счастливой, замужней и беременной. А ведь мы обе знаем, что ничего подобного не предвидится, правда? За шесть лет замужества ты так и не завела ребенка. Но целью того брака были, насколько я понимаю, вовсе не дети, а деньги. Да и сейчас перед тобой стоят другие цели. Тебе нужна власть. Власть и положение.

Амбер не смогла усидеть на месте. Она вскочила, сжав стакан, чтобы унять дрожь в пальцах.

— А теперь послушай меня, Беверли. Должна тебе сказать, что…

Телефонный звонок прервал ее контратаку. Зная, что Джун, домоправительница, занята приготовлением ужина, а Билл делает отцу вечерний массаж, Амбер сама прошла через комнату и сняла трубку, постаравшись придать своему голосу силу и уверенность, хотя внутри вся бурлила от несправедливых обвинений Беверли.