Площадь Магнолий - Маргарет Пембертон Страница 5

Из всех четырех девушек Кристина была самая хрупкая и миниатюрная. Кейт была стройная, но высокого роста. Керри в последнее время раздалась в груди и в бедрах так, что перестала нравиться самой себе. Зато Мейвис кичилась своей узкой талией и большой высокой грудью.

У Кристины была узкая кость, а ее хрупкость вызывала у одних стремление защитить ее, у других — острое раздражение. К числу последних относилась и Мейвис, знавшая, что под внешней беззащитностью скрывается сильная натура. Кристину она не переносила на дух.

Похоже, настал момент, когда характер эмигрантки должен был полностью проявиться. Ее прекрасные черные глаза яростно сверкали, в них светилась ненависть. Вытянув руки вдоль туловища и сжав кулаки, а не подперев ими бока, как принято среди уроженок южного Лондона, она закричала Мейвис в лицо:

— Это правда? Ты получила письмо от моего мужа? Он пишет, что скоро приедет домой?

На виске у еврейки билась синяя жилка.

Мейвис тяжело вздохнула: она не любила публичных скандалов, хотя отнюдь не была скромницей и тихоней. Тем более ей не хотелось портить праздник обитателям площади Магнолий, вступая в перебранку с пользующейся всеобщим покровительством иностранкой.

— Да, правда, — как можно спокойнее ответила она, стараясь придать голосу приятное звучание. — В его письме нет ничего особенного, оно адресовано не только мне, но и всей нашей семье. Наверняка он отправил весточку и тебе, но она где-то затерялась. Сейчас трудно ожидать аккуратности от армейской почты. Ты же не станешь с этим спорить?

— Верно, — поспешно вмешалась Керри, стремясь разрядить обстановку. — Дэнни всегда отправлял одновременно письма мне и своей маме, но какое-то из них непременно запаздывало. Ведь так, Дэнни? — обернулась она к мужу, ища его поддержки.

Тот кивнул, изо всех сил стараясь изобразить на своем веснушчатом лице серьезность и чистосердечие.

— Именно так! — воскликнул он. — Или Керри получала мое письмо на неделю раньше, или мама, а иногда письма вообще пропадали.

Но Кристину неаккуратность почтового ведомства абсолютно не трогала.

— Мне бы очень хотелось взглянуть на это письмо, — дрожащими губами произнесла она, глядя Мейвис в глаза. — Хотелось бы самой прочитать, что пишет мой муж.

На площадь начали возвращаться люди, танцевавшие конгу. Процессию возглавлял Альберт Дженнингс. Но ни две его дочери, ни Кейт, ни Кристина даже не взглянули в его сторону.

Пристально глядя беженке в глаза, Мейвис проговорила напряженным голосом:

— Извини, Кристина. У нас не принято знакомить посторонних со своей личной корреспонденцией. Такова традиция!

Кристина закусила нижнюю губу и шумно вдохнула. Она злилась на себя за проявленную бестактность, мысленно проклинала коварную Мейвис, ловко отказавшую ей в просьбе, и бесилась из-за того, что Джек в первую очередь не написал ей.

— Эй, Мейвис! Покажи свое мастерство! Спляши конгу вместе с нами! — раздался окрик Альберта, выделывающего немыслимые па во главе танцующей «змеи», растянувшейся вдоль площади. Как и все остальные участники веселья, он был слегка подшофе. — Айя! Айя! Айя, конга, — беззаботно напевал он, болтая в воздухе ногой.

Мейвис расплылась в улыбке и немедленно приняла приглашение папаши. Воспользовавшись удобным случаем, ее моментально обхватил за талию один из бойких местных парней и увлек за собой к танцующим. Извиваясь, «змея» устремилась к пустоши.

Керри с жалостью взглянула на Кристину: ее колотил озноб — то ли от обиды, то ли от злости. Любопытно, что почувствовала бы она сама, подумала Керри, если бы ее Дэнни сообщил в первую очередь соседке, что он скоро вернется домой? Но даже представить себе подобную ситуацию ей не удалось. Во-первых, Дэнни не любил писать писем и поленился бы вступить в переписку даже с самой Бетти Грейбл. А во-вторых, ее муж на такую подлость просто не способен. О своем приезде он в первую очередь известил бы ее.

— Кристина! — нерешительно промолвила Керри. — Я…

— Забудь об этом! — перебила ее подруга. — Схожу-ка я, пожалуй, выпью чайку. Пока!

Она поспешно ушла, проклиная себя за то, что не сдержалась и так бурно отреагировала на неприятное известие, обрушившееся на нее из уст простодушной Нелли Миллер. Нужно было сделать вид, что Джек и ей написал, а не давать Мейвис лишний повод для злорадства. Как она просияла, видя, что законная жена Джека трясется от ревности! Нет, за этим что-то кроется…

Свернув у палисадника Дженнингсов на дорожку, Кристина миновала калитку, давным-давно сорванную Билли с петель, и вошла в дом. То, что дверь была не заперта, вовсе не говорило о присутствии хозяев. Просто запираться считалось дурным тоном у всех обитателей этой площади. Едва лишь Кристина вступила в полутемный захламленный коридор, как с кухни раздался зычный голос Лии Зингер.

— Это ты, малышка? — крикнула она на идиш, что могло быть адресовано любому лицу женского пола, например, Мириам, Керри, Розе или Берил. Кристина невольно улыбнулась, но тотчас же вновь помрачнела, вспомнив, что малышка Берил — дочь ненавистной Мейвис.

В отличие от остальных членов семьи Мейвис отнеслась к Кристине холодно и не выказывала ей сочувствия. Не трогали ее ни рассказы о зверских расправах нацистов над евреями, ни печальные повествования о ее мытарствах.

Раньше Кристина не обращала на это внимания, но теперь подумала: не объясняется ли поведение Мейвис тем, что за Кристиной начал ухаживать Джек Робсон? Пробираясь между стенкой и огромным сундуком, она отозвалась на идиш: