Если сердце верит - Барбара Делински Страница 5

— Ну, разумеется, готов, — отозвалась она и прочитала объявление.

Джон напечатал его, повозился с макетом, помог отредактировать текст, чтобы объявление сработало побыстрее, предложил заголовок, подсчитал стоимость и записал номер кредитной карточки Эллисон. Закончив разговор, он сразу же набрал другой номер.

— Да-а, — отозвался вялый голос.

— Это я. Эллисон Куимби нужен рабочий. Позвонишь ей? — Услышав в ответ тихое ругательство, Джон добавил: — Ты трезв, Бак, и тебе нужна работа.

— А ты кто? Мой фиговый ангел-хранитель?

— Я твой фиговый старший брат и беспокоюсь о девчонке, которую ты обрюхатил. Возможно, ты и не стоишь забот, но мне жаль эту девочку и ее будущего ребенка. Давай, Бак. Ты малый мастеровой и вполне в состоянии помочь Эллисон. Платит она щедро, да и рекламу тебе сделает, если ей понравится твоя работа. — Джон продиктовал номер телефона и, повторив его, добавил: — Позвони ей.

В следующую минуту он уже снова стоял возле окна неподалеку от редакторского стола. Бросив взгляд на озеро и подумав о том, что у таких людей, как Бак и Дженни, нет ничего подобного, Джон взял себя в руки. Ведь Дженни и Бак живут в Ридже, где теснятся, наступая друг на друга, маленькие домишки, и они такие грязные, что не могут духовно очищать человека, а уж тем более алкоголика, больного или безработного. Джон знал это, поскольку сам родился в Ридже. Наверное, до самой смерти ему суждено слышать и ощущать атмосферу этого города — и кожей, и обонянием.

Вдруг его внимание привлекло какое-то движение на озере — красный блик на дальнем причале. Джон присмотрелся повнимательнее, потом, чуть улыбнувшись, достал из нижнего ящика стола бинокль и посмотрел в него. В шезлонге расположилась красавица Шелли Коул; ее загорелая кожа блестела под солнцем. По правде говоря, это была изумительной красоты женщина. Вообще дамы из этого рода жестоко искушали уже три поколения местных джентльменов. В основном они были добрыми созданиями, поэтому из них получались прекрасные жены и матери. Шелли, однако, отличалась от своих родственниц. Через неделю, когда здесь станет слишком холодно, чтобы щеголять загаром, она отправится во Флориду. Для Джона это совсем не потеря. Возможно, и он подвергся бы такому же искушению, как и другие здешние мужчины, если бы предусмотрительно не держался за версту от Шелли.

Немного сместив окуляры, он посмотрел на Хантер-Айленд. Получивший название по фамилии своих первых владельцев, а вовсе не в связи с охотничьим промыслом, этот островок был одним из многих клочков суши, разбросанных по озеру. Там стоял домик, правда, не рассчитанный на зимние холода. Род Хантеров провел в нем больше ста летних сезонов, прежде чем продать имение его нынешним хозяевам. Новые владельцы, Ла Дюки, обучали плаванию на маленьком галечном пляже уже третье поколение своих детишек.

Странные люди эти Ла Дюки. Скандалов в жизни этого клана было, наверное, не меньше, чем в семье Хантер. Подрастая, Джон не раз слышал пересуды об обоих семействах. Профессия журналиста приучила Джона совать нос в чужие дела, поэтому, вернувшись сюда, он заинтересовался этой темой, расспрашивал окружающих, делал заметки. Сейчас все наработки лежали в его шкафу вместе с прочими материалами личного характера, но, несмотря на это, ему не из чего было делать книгу. Возможно, в рабочем настроении Джон просто не перечитывал свои записки. Пожалуй, надо попытаться еще разок. Или распределить их как-нибудь иначе. Например, по хронологии. Тогда, глядишь, его и осенит. Уж за три года мог бы накопать чего-нибудь стоящего.

Зазвонил телефон.

— «Лейк ньюс», — после первого же звонка ответил Джон.

— Привет, Кип. Это Поппи.

Джон улыбнулся. Да и как не улыбнуться, услышав милую Поппи Блейк, эту веселую фею, неизменно сияющую и оживленную.

— Привет, дорогая. Как жизнь?

— В трудах, — ответила она, и это прозвучало просто восхитительно. — Тут тебе домой звонит некий Терри Салливан. Соединить?

Джон бросил взгляд на стенку с фотографиями, на снимок, запечатлевший его на вечеринке с другими репортерами. Терри Салливан. Высокий поджарый смуглый парень. Его усы скрывали неизменную презрительную ухмылку, и он постоянно ждал какого-нибудь скандала, чтобы тут же броситься в гущу событий и выколотить полную информацию для репортажа. Он до последнего боролся за призовое место, был до крайности эгоиста юн и понятия не имел ни о порядочности, ни о верности друзьям. В свое время Терри не единожды предал и Джона.

Странно, что Терри позвонил ему. Ведь именно он больше всех радовался, когда Джон решил уехать из Бостона, и даже не скрывал этого.

Заинтригованный, Джон попросил Поппи соединить их.

— Киплинг слушает, — сказал он.

— Эй, Кип! Это Терри Салливан! Как дела, братишка?

Братишка? Удивленный, Джон ответил не сразу:

— Прекрасно. А у тебя?

— Да ну его! Все та же мышиная возня, сам знаешь. Ну, или знал раньше. А у тебя там, должно быть, тишь да гладь? Было времечко, я тоже собирался уйти на покой и засесть где-нибудь в глуши эдаким старым пеньком. Но потом передумал. Это не для меня, понимаешь?

— Отлично понимаю. Тут народ честный. Торчал бы ты тут, как заноза в нарыве.

Терри фыркнул:

— Слишком прямолинейно.

— А у нас тут вообще все слишком прямолинейные. Так чего тебе надо, Терри? У меня времени мало. В провинции, знаешь ли, тоже бывают крайние сроки.

— О’кей. Давай поболтаем. Звоню тебе как журналист журналисту. Есть такая дамочка, Лили Блейк. Родилась у вас, а живет здесь, у нас. Расскажи мне все, что ты о ней знаешь.

Джон уселся в кресло. Лили — старшая сестра Поппи, однако разница в возрасте у них невелика, так что сейчас ей около тридцати четырех. Из Лейк-Генри она уехала учиться в колледж и осталась в Бостоне, чтобы получить степень. Должно быть, по музыке. Джон слышал, что она теперь преподает и играет на фортепиано. И еще — что у нее роскошная фигура.

Местные до сих пор вспоминали ее голос. Когда девочке было пять лет, она пела в церкви, однако Джон редко наведывался в храмы, а из города уехал задолго до того, как повзрослевшая Лили стала выступать на знаменитых четвергах у Чарли.

Правда, потом, когда он вернулся в Лейк-Генри, она приезжала на родину: один раз на похороны отца, а потом еще на День благодарения или на Рождество, — но никогда не оставалась дольше чем на день-два. Как слышал Джон, она не очень- то ладила с матерью. Конечно, он плохо знал Лили, но зато был знаком с Майдой, весьма суровой дамой. Это и кое-какие еще причины наводили Джона на мысль, что в разладе виновата она, а не Лили.

— Лили Блейк? — рассеянно переспросил Джон.

— Ну же, Кип! Городишко у вас крохотный. Не морочь мне голову.

— Но если она здесь давно не живет, откуда я могу знать о ней?

— Прекрасно. Расскажи о ее семье. Кто там у них живой, а кто уже помер? Чем они занимаются? Что за люди?