Бойкая девчонка - Джессика Стил Страница 5

На его лице появилось такое озабоченное выражение, что Финн поспешила разуверить его. Она похлопала кобылу по холке и ответила:

— Вот эту красавицу зовут Руби.

— Я ничего не смыслю в лошадях, — с облегчением произнес он, — но...

Тут Финн заметила в отдалении мужскую фигуру, которая быстро к ним приближалась. Девушке не хотелось ссориться с Тайреллом Алладайком на глазах у Эшли, который, кстати, пока его не увидел.

— Знаешь, Руби пора давать лекарство, — быстро сказала она, — мы пойдем. Пока, Эш! Рада была повидаться. — И она повела кобылу прочь.

К несчастью, Руби не собиралась торопиться, и Финн поняла что встречи с хозяином земель не избежать. Несколько фраз достигли ее слуха, прежде чем они оказались на достаточно близком расстоянии друг от друга. Девушка решила, что не сделала ничего дурного, но голос ей изменил, когда она холодно произнесла:

— Вы еще не вернулись в Лондон?

— Какого черта... — начал было Тайрелл. — О чем ты говорила с моим братом? — требовательно спросил он.

— Вас это не касается, — надменно ответила Финн, чувствуя все большую неприязнь к этому человеку. Он выглядел так, словно собирался задушить ее собственными руками!

— Еще как касается! — едва сдерживая гнев, рявкнул он. — От женщин семейства Хокинс одни неприятности! Ужасная репутация!

— Что? — разозлилась Финн. — Что все это значит?

— Твой отец остался ни с чем, когда твоя мать бросила его.

Тут уже у Финн возникло желание придушить Тая, чтобы стереть с его лица это саркастическое выражение.

— Мистер Алладайк, негоже вам верить тому, что болтают в деревне, — парировала она.

— Разве я не прав? Разве не потому Эварт Хокинс не платил ренту, что эта женщина оставила его на мели, когда ушла к другому мужчине?

— Дела моих родителей вас совершенно не касаются, — с достоинством произнесла Финн, изо всех сил пытаясь не показывать, что его слова задели ее.

— Речь идет о моем брате. Ты видела его! Он страдает! Твоя кузина бросила его так же, как твоя мать бросила твоего отца. Не хочу, чтобы кто-нибудь из семейки Хокинс крутился вокруг Эша! Убирайся с моей земли и не возвращайся больше! Если я еще раз поймаю тебя в своих владениях — отдам под суд, не успеешь и глазом моргнуть, — продолжал он. — Это последнее предупреждение.

— День, когда старый мистер Колдикотт продал вам свое имение, был самым худшим днем в истории Бишеп-Торнби! — воскликнула Финн. — Пойдем, Руби, — обратилась она к лошади, — нечего слушать этого омерзительного типа! — С этими словами она прошествовала прочь с высоко поднятой головой.

Она все еще кипела от ярости, когда ставила Руби в стойло. Какой ужасный человек! На следующий день Финн, не теряя времени, отправилась на ферму «Жимолость», где не была уже три месяца. Войдя в знакомые ворота, она стала осматриваться, словно видела здесь все впервые. Двор был завален ржавеющим металлоломом, на всем лежал налет запустения. «Если бы папа был жив, — подумала она, — он бы собрал из этих деталей что-то полезное и продал бы. Если бы папа был жив...» Финн гнала от себя мысли, что большая часть утиля копилась здесь годами, а не с прошлого октября, когда ушел из жизни ее отец, и ферма ветшала постепенно. Девушка отправилась осмотреть старый сарай, служивший стойлом для ее лошади.

Замок на двери сарая был сломан много лет назад, но, как любил говорить отец, если нет ничего ценного, зачем его чинить? Конечно, логика у него была своеобразная, но Финн никогда не считала своего обожаемого отца лентяем, просто он всегда делал только то, что доставляло удовольствие.

В сарае пахло плесенью, но Финн распахнула дверь пошире и смело вошла внутрь. Она подготовит все для своей дорогой Руби! Теперь девушка понимала, что им вообще не следовало уезжать с фермы, особенно учитывая, что Руби была очень нервной кобылой и не переносила долгой разлуки с хозяйкой, а также не ладила с другими лошадьми. Итак, ферма «Жимолость» была лучшим местом для проживания. К тому же вокруг простирались поля. Правда, теперь они заросли сорняками, но Финн не сомневалась, что быстро приведет их в должный вид и даже сумеет поставить какое-нибудь временное ограждение. Финн нашла во дворе лестницу, и забралась по ней в окно второго этажа. Так она оказалась в комнате, которая когда-то была ее спальней. Здесь тоже стоял запах плесени, электричества не было, поэтому ей придется обходиться без отопления и освещения. Девушка надеялась, что Микки Йейтс вернет сюда ее немногочисленные пожитки, которые помог ей вывезти при выселении. Микки был добрым другом ее отца, и она верила, что он никому — особенно Тайреллу Алладайку — не расскажет, что она незаконно заняла дом. Финн покинула ферму «Жимолость», стараясь не думать о том, какова будет реакция матери на ее план.

К четвергу Финн удалось убедить саму себя в правильности своих действий. Она уже успела навестить Микки Йейтса в его мастерской. Как всегда, руки его по локоть были испачканы смазкой, но он приветствовал девушку широкой улыбкой. Она объяснила, что в пятницу вечером ей понадобится грузовик, чтобы перевезти пожитки и лошадь на ферму. Микки сказал только одну фразу: «Тебе удобно после трех, Финн?» Она знала, что он обычно обедает до трех часов в пабе, и с радостью согласилась.

День был очень жаркий. Финн не была уверена, удастся ли ей в ближайшее время снова выбраться в деревню, и решила отвести Руби к кузнецу. Девушка предвидела, что в кузнице будет еще жарче, поэтому переоделась в легкое хлопковое платье свободного покроя. Надевая сандалии, она подумала, что уж теперь-то Тай Алладайк точно уехал в Лондон, где ему самое место.

Выходя из квартиры, она снова столкнулась с Джералдиной Уолтон.

— Квартира нужна мне в субботу, — безапелляционно заявила она.

— Ты ее получишь. Мы с Руби переезжаем завтра, — спокойно ответила девушка.

— В самом деле? — Глаза Джералдины потеплели. — Надеюсь, ты нашла что-то действительно... подходящее?

Финн помедлила с ответом. Деревенская молва мгновенно разнесла бы весть о ее незаконном возвращении на ферму «Жимолость». Чем дольше Тай Алладайк не будет знать адрес ее нового места проживания, тем лучше.

— Да, подходящее, — наконец с улыбкой подтвердила она и отправилась за Руби.

Кузнец Идрис приветствовал Финн такой же широкой улыбкой, как и Микки Йейтс. Идрис был огромным мужчиной лет пятидесяти и очень добросердечным.

— Как поживает моя крошка? — спросил он, как обычно. В какое бы время суток Финн ни заглянула, у него всегда была наготове кружка пива, — Угощайся, — предложил он, осматривая копыта и подковы Руби.

Вкус пива Финн по-прежнему не нравился, но в кузнице было очень душно, и она сделала глоток, как в детстве, когда ее поощрял отец. Закончив работу, Идрис отказался от оплаты, и девушка знала, что очень обидит его, если предложит деньги.

Распрощавшись с кузнецом, она повела Руби в рощицу. С опаской оглядываясь по сторонам, Финн разговаривала с кобылой, и та отвечала, тычась мордой ей в шею. Не спеша они приблизились к пруду, вокруг которого росло несколько деревьев, и девушка подумала, что в такой жаркий день было бы неплохо искупаться. Она предпочла проигнорировать внутренний голос, твердивший ей, что делать этого не стоит. Поблизости не было ни души, и Финн поддалась искушению.