Обещание нежности - Олег Рой Страница 49

Ход событий вновь ускользал от него; будущее, как и прошлое, не хотело подчиняться его воле. С тоской и страхом ощущая приближение новых, не зависящих от его желания движений судьбы, почти физически слыша, как натужно скрипят шестеренки ее колеса, поворачивающегося с угрожающим скрежетом, сторож маленького особнячка с отчаянием думал о том, что ни на гран не приблизился к решению старых загадок и успел за полгода обрасти новыми, столь же таинственными, как и вся его прежняя жизнь. По-прежнему забытым оставалось для него прошлое, все таким же смутным и непонятным грезилось в отдалении будущее, а настоящее, казалось, теперь тоже предавало его, вот-вот грозя отнять у него доверие к двум тем единственным людям, которые связывали его с окружающим миром.

Так прошел октябрь, занося маленький скверик вокруг особнячка палыми желтыми листьями. И так наступил ноябрь, принесший с собой постоянную стылую изморозь, холодные утренние туманы и особенно яркие по вечерам, пронзительно-чистые осенние звезды.

Человек без имени смотрел на эти звезды из своего низкого окна, когда посторонний, совершенно чуждый его привычному вечернему ожиданию звук разорвал ночной воздух. Не еле слышный шелест Вариных шагов у крыльца, а назойливый гул автомобильного мотора; не ее нежный оклик, а громкий разговор двух голосов; не тихое шептание увядшей травы, а протяжный волок по земле чего-то объемистого, тяжелого, картонно-скрипучего…

— Да-да, это здесь. Пожалуйста, поднимите коробку на крыльцо, — услышал он певучие Варины интонации и вышел из дома, удивляясь происходящему.

Девушка стояла у ступенек рядом с дюжим молодцем в незнакомой глазу, вычурной униформе и протягивала ему пачку кредиток.

— Наша фирма благодарит вас за предпочтение, которое вы ей оказали. Надеемся, вы не разочаруетесь в приобретенной технике, — заученным тоном ответствовал молодец, выполняя ее просьбу и действительно заталкивая на крыльцо какой-то огромный коричневый ящик.

Его руки, обтянутые безупречно сидящими форменными перчатками, мелькали в воздухе ловко и бесшумно, каждое движение было точно выверенным, и весь он напоминал скорее автомат для производства услуг и улыбок, нежели живого человека. Тщательно отряхнув свои щегольские перчатки, он улыбнулся Варе и, не удостоив даже взглядом стоящего рядом остолбеневшего сторожа, зашагал к оставленной у ворот стройки машине.

— Что здесь происходит? — как-то глупо вырвалось у человека без имени, и он тут же мысленно укорил себя за излишнюю строгость вопроса.

Варя подняла на него карие глаза и неторопливо поднялась по ступенькам.

— Во-первых, здравствуй. А во-вторых… помоги-ка мне затащить все это богатство в комнату. В фирме меня сразу предупредили, что они доставляют товар только до подъезда. Так и вышло: поднял на крыльцо — и испарился…

Уже через несколько минут коробка горделиво возвышалась посреди комнаты сторожа. Глядя, как с ловкостью опытного волшебника Варя достает из нее какие-то блестящие металлом детали и оптические сооружения, как заполняется все свободное вокруг пространство неведомыми, точно инопланетными, приборами, бывший бомж, никогда не видевший столько явно дорогостоящих предметов сразу, изумленно выдохнул:

— Варя, что это?

Она достала из коробки последнюю деталь и с размаху уселась на единственный в комнате стул.

— Твой телескоп. Теперь ты можешь видеть звезды близко, очень близко, совсем рядом, так, точно знаком с каждой из них с самого детства…

— Телескоп? — он все еще не понимал.

— Подзорная труба, о которой ты мечтал в детстве, — пояснила она. — Знаешь, не так-то просто было достать именно то, о чем ты говорил мне. Пришлось связаться с московским отделением немецкой фирмы, поставляющей кое-какую оптику для наших обсерваторий. И вот, кажется, все-таки удалось…

Человек без имени молча смотрел на девушку, преподносящую ему многотысячный подарок с такой простотой и небрежностью, будто это был дешевый сувенирный брелок. Он никогда не просил ее о телескопе, упомянув о нем в случайном, как ему думалось, разговоре лишь ради того, чтобы поделиться с ней смутными мечтами и воспоминаниями детства. Он никогда не сможет и не захочет принять от нее такую вещь. И он никогда еще не видел, чтобы глаза человека, делающего кому-нибудь подарок, были столь холодны, отстраненны и грустны — точно повернуты внутрь, в собственную душу, точно присыпаны пеплом одиночества…

Варя, кажется, что-то почувствовала в его молчании, потому что спросила немного обиженно:

— Тебе не нравится? Я не угадала?…

— Очень нравится. Она чудесна, эта подзорная труба.

— Тогда почему ты молчишь? Может быть, хотя бы скажешь «спасибо»?

Он поморщился от этого ее вопроса, словно от сильной физической боли, и со спокойствием, которого сам не ожидал от себя, проговорил:

— Варюша, мне не нужны твои подарки, тем более такие… немыслимые. Ты думаешь, я настолько далек от жизни, что даже не понимаю, сколько это может стоить? Или ты решила, что нищий сторож будет до такой степени ослеплен твоей щедростью, что ему и в голову не придет задуматься о стоимости подобной вещи и о причинах, по которым ты надумала ему ее подарить?

Девушка внутренне напряглась. Вот оно. Конечно, глупо было надеяться, что такого вопроса не возникнет… Да она, в общем, и не надеялась — не зря же она подготовилась к сегодняшнему разговору со всей возможной тщательностью. От того, что она сейчас скажет ему, зависит многое. И в том числе — удастся ли ей исчезнуть из его жизни спокойно, разумно и безболезненно.

— Ты напрасно тревожишься о деньгах, — сказала она ровным и ласковым тоном. — Я же говорила тебе, что располагаю кое-какими средствами. К тому же… прости, я не хотела говорить тебе об этом раньше… я навсегда уезжаю из Москвы. Я продаю здесь квартиру и просто не знаю, куда девать деньги, которых у меня и так осталось от бабушки куда больше, чем нужно для жизни… Вот поэтому мне и захотелось, как доброй волшебнице, оставить тебе на память такую вещь, которая точно уж поможет тебе не забыть меня.

Глаза его потемнели так мгновенно и сильно, что это прервало ее отрепетированный монолог куда успешнее, нежели остановило бы любое его слово или движение. И выглядел он сейчас так, что она успела почти испугаться еще до того, как услышала его странный, напряженный, надтреснутый голос:

— Ты уезжаешь из Москвы?

— Да — ты же слышал. Сегодня наша последняя встреча…

Варя подошла, чтобы погладить его по щеке, и тут же отдернула руку. Кто же станет гладить по щеке опасного хищника?… А человек без имени, действительно напоминавший сейчас своим видом обезумевшего от нанесенной ему раны зверя, произнес, глядя на нее упрямо прищуренными зрачками:

— И ты уже нашла покупателя на квартиру? Ей стало так неловко, что он отвернулся, пожалев о своем вопросе, вынуждавшем ее к признаниям.

— Я, видишь ли… я, собственно, уже продала ее.