Гордость и страсть - Шарлотта Физерстоун Страница 49

Планы, выстроенные однажды, не должны меняться. Только так можно отомстить. Стоя у окна, Орфей прислушивался к звукам улицы, шумящей внизу, и размышлял. Кажется, ему придется смириться с тем, что они изменились. Он безмолвно наслаждался, ярко представляя картину мести, безжалостной и желанной.

Он допустил ошибку, не заметив ее вовремя, поскольку был слишком встревожен. Он увидел его слишком поздно и не смог сдержать возглас удивления, поскольку не слышал, как она вошла в комнату. Вначале это его позабавило, их воссоединение было так восхитительно. Она неистово боролась, маленькая сучка, совсем как все эти маленькие шлюшки из притонов, которые заполняют переулки за театром. Она сражалась, но проиграла.

В его план не входило убийство, но пришлось это сделать. Нельзя было допустить, чтобы Братству стало известно о ее открытии. Он убил, чтобы послать Сассексу записку, которая заставит его осознать, что кому-то еще известно о его связи с этой шлюхой. А он знал все о грязной тайне Сассекса, которую тот хотел бы похоронить навсегда.

«Сассекс содрогнется! — думал он со смехом. — Негодяй не заслуживает ничего другого».

Его месть будет такой сладкой. Не имело значения, что он вынужден изменить последовательность событий в своем плане. Письма должны достигнуть цели. Рыжеволосая придет к Сассексу и предоставит ему возможность полюбоваться настоящим трофеем.

— Как ты злорадствуешь, дорогой, — произнес женский голос. — Мне приятно видеть выражение полного удовлетворения на твоем лице.

«Моя любовница не из робких», — подумал он. Они были вместе в постели, когда вошла светловолосая шлюха. Любовница наблюдала, как он прикончил женщину голыми руками, и смеялась, а после этого они продолжили совокупляться. Да, она такое же порождение зла, как и он. Они стоят друг друга.

— Что дальше? — спросила она.

Он улыбнулся.

— Всего лишь выполняй то, что я тебе говорю, и все станет очевидным. Увидишь, Братство выстроится в боевой порядок, и мы понаблюдаем за его падением.

— Начнем с письма. Расскажите, как оно к вам попало.

Люси опустилась в удобное кожаное кресло напротив письменного стола Сассекса.

— У вас болит голова?

— Будто в ней весело отплясывает тысяча чертей, если хотите знать.

— А вы пробовали серный тоник? Я слышала, что он творит чудеса.

— Точно. Только у меня еще не было возможности им воспользоваться, видите ли. Сначала без всякого предупреждения явились Хранители, потом ворвалась молодая дама, с которой я разделил удовольствие нынешней ночью, и в финале на ступенях моего дома оставляют мертвое тело. Теперь вы поймете, почему у меня не было возможности позаботиться о своей несчастной голове.

— Вы часто страдаете от головной боли? — спросила она, вставая и подходя к колокольчику, чтобы вызвать слугу. Серный тоник — относительно новое средство от головной боли. Люси несколько удивилась, что он не только знает о нем, но и, вне всякого сомнения, использует.

— Думаю, довольно часто.

Люси рассматривала его, потирая руки. Его глаза запали, придавая лицу поразительное выражение.

— А где остальные?

— Ушли через задний двор. Забрали Ану и отвезут ее туда, где она найдет место последнего упокоения. Потом они осмотрят ее дом.

— Утро выдалось довольно странным, не так ли? — прошептала она, ощущая напряжение в голосе. — Даже когда считала ее вашей любовницей, я не желала ей такой страшной участи.

Он склонил голову, в глазах заблестел интерес, заставивший ее отвести взгляд и прикусить свой болтливый язык.

— Вызывали, ваша светлость? — Дворецкий тихо приоткрыл дверь.

— Да, серный тоник для его светлости, пожалуйста, — распорядилась Люси, усаживаясь и расправляя юбки. Она снова ужасно побледнела.

— Вы хорошо себя чувствуете? — поинтересовался он, сузив глаза.

— Достаточно хорошо. Когда я только пришла сюда, все во мне просто кипело от ярости, а когда появился отец с письмом, в котором ему сообщили, что я здесь с… — Жаркий румянец залил ее щеки. — Ну, вы знаете, отец сказал вам.

— Вы думали, что я написал эти письма.

Вспыхнув, она уставилась на свои сложенные руки. Сильная злость и боль быстро таяли в ее душе. Интересно, что он на самом деле чувствует? Единственное, что она знала наверняка, — ей трудно взглянуть ему в глаза, не вспоминая о том, что случилось между ними.

— Люси… — Пауза заставила ее поднять глаза. Он смотрел на нее со страхом. — Я не писал, что вы приходили ко мне, и не открою вашему отцу, чем мы занимались прошлой ночью. Я не способен на шантаж, и я никогда не сделал бы ничего подобного по отношению к вам, особенно после этой ночи.

К счастью, принесли тоник, и это спасло ее от необходимости отвечать. Когда он выпил и скривился от горечи, она быстро подала ему стакан воды, он осушил его одним глотком.

— Боже милостивый, что за мерзкое пойло!

— Но будем надеяться, достаточно эффективное.

Поднявшись, он обошел вокруг стола и развернул кресло, чтобы сидеть к ней лицом. Усевшись, он осторожно потянулся к ее руке:

— О прошлой ночи…

— Я бы предпочла, чтобы мы не обсуждали это сейчас.

— Люси, — со вздохом произнес он, но она приподняла руку, останавливая слова.

— Я знаю, этот разговор неизбежен, но сегодня… я в полном смятении мыслей и чувств, сегодня я не в состоянии говорить об этом. Вы понимаете?

В его глазах угадывалось недовольство, но он только кивнул в знак подчинения.

— У нас есть еще дела, которые необходимо обсудить. Возможно, следовало бы начать именно с них. Прошлой ночью я видел у вас монету «Дома Орфея» и письмо от… него.

— Томаса, — подтвердила она.

— Между этим не может не быть связи, Люси. Когда Анастасия пришла ко мне… она говорила о человеке, который соблазнял ее. Это он дал ей монету и записку, в которой говорилось о том, что она должна прийти к нему. Люси, вы же умная женщина, должны понимать, к чему я веду. Я присягаю, клянусь моей жизнью, жизнью сестры, я видел, как именно тот человек, у которого был ваш платок, застрелил Уэнделла Найтона.