Всегда, когда любишь - Ширли Басби Страница 49

Прошло несколько дней, но Саванна не решалась рассказать страшную правду матери и Боудену. Вопреки здравому смыслу где-то, в самом дальнем уголке души, теплилась надежда. Надежда на чудо. А вдруг она ошиблась? И тот ужасный приступ был просто случайностью? Но когда на протяжении двенадцати дней каждое утро повторялось то же самое. Саванна решила, что ей больше нечего скрывать.

Ни Элизабет, ни Боуден не удивились ее признанию, словно ничего другого и не ожидали. Разговор произошел вечером, когда они втроем сидели в гостиной, женщины пили лимонад, а Боуден потягивал виски. Элизабет побледнела, услышав новость, однако ласково погладила по руке сидевшую рядом с ней на диване Саванну и бодро произнесла:

— Вот и прекрасно! С нетерпением буду ждать появления на свет первого внука!

Боуден, который сидел напротив, на обитом ситцем стуле, явно расстроенный, бросил взгляд на женщин и, заметив далеко не веселое выражение лица Саванны, строго спросил:

— Ты написала Адаму?

— Нет! — в замешательстве ответила она. — Даже не собираюсь! — И, сосредоточенно рассматривая свои сложенные на коленях ладони, голосом, полным горечи и грусти, добавила: — То, что произошло между нами, ровным счетом ничего не значит! По крайней мере для него. Зачем же мне ему писать? Держу пари на «Золотую леди», если бы не ребенок, Адам и словом не обмолвился бы о женитьбе. И моя беременность никак не должна повлиять на наши отношения, которым мы оба знаем цену. Адаму совершенно не нужен ребенок!

— Побойся Бога! Как бы то ни было, Адам вправе знать, что станет отцом!

— Вот уже месяц, как мы в Кампо-де-Верде. А этот с позволения сказать отец даже ни разу не написал, не поинтересовался, беременна я или нет, — с болью возразила Саванна.

— Если память мне не изменяет, — воскликнул Боуден, — он просил тебя написать!

— Да, дорогая! — осторожно вмешалась Элизабет. — Хорошо помню, как тогда, вечером, когда ты рассказывала о том, что произошло, и ты, и Боуден говорили, что Адам просил тебя написать. — И, заглянув в глаза Саванне, она ласково добавила: — Неплохая мысль, верно? Что скажешь? Теперь ты уже все точно знаешь и просто обязана хотя бы сообщить ему о том, что станешь матерью.

Трудно описать душевные муки Саванны. Ей нечего было возразить, поскольку доводы матери и Боудена были вполне справедливы. С того самого момента, как она поняла, что беременна, она терзалась мыслью о том, сообщить ли об этом Адаму. Как отец, он имел полное право узнать столь ужасную для Саванны новость. Но девушка не могла заставить себя написать ему. Все ее существо восставало против этого. Стоит Адаму узнать о будущем ребенке, как он сделает все возможное и невозможное, чтобы заставить ее выйти за него замуж, и она, поддавшись минутной слабости, может согласиться, сделав несчастной не только себя, но И Адама, и ребенка.

Саванна снова бросила взгляд на свои сложенные на коленях руки и тихо произнесла:

— Простите! Я понимаю, что вы желаете добра и мне, и ребенку, но не хочу выходить замуж за Адама Сент-Клэра. И никто меня не заставит. Ни вы, ни Адам Сент-Клэр. — Она подняла глаза на Боудена. — Обещай, что ничего не скажешь Адаму.

Боуден долго смотрел на Саванну, восхищаясь прелестью ее гордого лица и упрямым блеском глаз. Спорить с ней бесполезно. И она не оставит его в покое, пока он не пообещает хранить ее тайну.

— Ладно, — произнес он наконец и отвел глаза.

— Нет, ты скажи «обещаю», — подавшись всем телом вперед, потребовала Саванна.

Боуден глотнул виски, поставил стакан на дубовый стол и сказал:

— Обещаю ничего не говорить Адаму Сент-Клэру. Теперь ты довольна?

Саванна не очень-то верила Боудену, однако он выполнил это требование, чтобы успокоить ее, и девушка с облегчением откинулась на подушки.

— Благодарю тебя, Боуден, — произнесла она ласково. — Понимаю, ты считаешь, что я не права. И ты тоже. — Она с любовью взглянула на мать. — Но поверьте, Адаму я не нужна. Так же, как и он мне, — поспешно добавила она. — Я вам уже сказала, почему не хочу выходить за него замуж, если даже он стал бы меня уговаривать.

Боуден презрительно фыркнул, поднялся и с досадой произнес:

— Ладно, дамы, если не возражаете, я несколько часиков поработаю в кабинете. Посмотрим, способен ли я что-нибудь сделать для следующего поколения, чтобы жизнь у него была лучше, чем у нас.

Боуден отправился в кабинет и принялся писать письмо, но вскоре к нему заглянула Элизабет. Она быстро вошла, плотно закрыв за собой дверь.

Когда-то здесь, в боковой части дома, была кладовая, которую Элизабет приспособила под кабинет для ведения дел на плантации. У одной стены стояли два дубовых книжных шкафа, у другой — длинный стол с различными инструментами и подносом с чашками и стаканами. Еще в комнате стояли большой письменный стол и кожаное кресло, в котором и сидел Боуден, а по другую сторону стола — два плюшевых кресла. В одно из них опустилась Элизабет, устремив на Боудена тревожный взгляд.

С нежностью и любовью глядя на женщину, Боуден про себя отметил, что синее муслиновое платье с узором из веточек ей очень к лицу. Светлые с розовым отливом волосы были стянуты узлом на затылке. В обычно спокойных глазах затаилась тревога. Боуден, готовый прийти ей на помощь в любую минуту и защитить от удара, ласково произнес:

— Не стоит так беспокоиться, Элизабет! Все будет хорошо! Вот увидишь!

Элизабет с сомнением смотрела на него, покусывая губу.

— Ах, Боуден! Как ты можешь так спокойно об этом говорить?! Я день и ночь молилась, чтобы Саванна нашла порядочного человека, не обязательно знатного происхождения, и, всеми уважаемая, прожила с ним до конца дней своих. Не знаю, как смогу вынести ее страдания, насмешки и презрение друзей и соседей, когда все откроется.

Элизабет отвернулась, с трудом сдерживая готовые хлынуть слезы.

— Это ужасно, когда тебя презирают. Когда мужчины считают тебя бесстыжей потаскухой, грязной подстилкой и соответствующим образом обращаются с тобой, ничуть не церемонясь… Страшно подумать, что Саванну ждет такая участь. Во что бы то ни стало надо избавить ее от стыда и унижения, что-то придумать, нельзя допустить, чтобы она мучилась всю жизнь, как я!

До глубины души растроганный ее словами, Боуден опустился на одно колено у ног Элизабет, взял в обе ладони ее изящную руку и тихо проговорил:

— Элизабет! Не убивайся так! Обещаю, никто не посмеет причинить Саванне зло! Тебя я не смог защитить, был слишком молод, но тому, кто попытается оскорбить Саванну, придется иметь дело со мной.

Пораженная звучавшей в голосе Боудена отчаянной решимостью, Элизабет с любовью и страхом смотрела на него.

— Я знаю, ради нас ты не пощадишь собственной жизни, но нельзя все удары принимать на себя! Представляю, как чувствовала бы себя Саванна, если бы из-за нее ты погиб на дуэли! Такого горя она не вынесла бы! Хорошенько подумай об этом!