Запретный плод - Эмма Холли Страница 49

Она быстро покачала головой – так быстро, что это убедило Эдварда в обратном. Он сам не раз читал трактаты известных докторов, утверждавших, что большинство женщин избегают супружеского ложа.

– В этом нет ничего преступного, Флоренс. Более того, природа дала женщине возможность получать столько же удовольствия от физической близости, как и мужчине.

Теперь ее щеки стали не просто розовыми – они ярко заалели. Несколько секунд девушка кусала нижнюю губу, а потом снова посмотрела на графа. По ее взгляду он понял, как сложно ей было набраться для этого смелости, и желание обнять ее стало таким сильным, что пришлось до боли стиснуть зубы.

– Боюсь, что не понимаю, о чем ты. Не о физической близости, конечно. В конце концов, я выросла в деревне, и кое-что мне известно. Но удовольствие? Не... не уверена, что понимаю.

Стон, едва не сорвавшийся с губ Эдварда, наверняка бы испугал ее. Любую другую женщину он давно отослал бы за ответами к ее жениху. К сожалению, женихом Флоренс был Фред, и граф не мог быть уверен в том, что его брат так уж опытен по части женщин. Поскольку Фред предпочитал мужской пол, прямые вопросы Флоренс могли смутить его. И какова вероятность, что их первая брачная ночь вообще удастся? Эдварда беспокоило то, что Фред наверняка испытывает слишком слабое влечение к женщинам, и несчастная Флоренс будет разочарована их близостью.

Флоренс заслужила честный ответ на свой вопрос. Но заслужил ли он, Эдвард, наказание быть для желанной девушки всего лишь путеводителем по дороге к супружескому ложу?

«Ты не должен даже пытаться», – взывал здравый смысл. Но почему? Если он покажет ей, как прекрасно желание физической близости, то ее первая брачная ночь может не обернуться той катастрофой, которую легко мог вообразить Эдвард.

Поэтому он вздохнул и притянул Флоренс к себе, а она, не сопротивляясь, доверчиво прильнула к его груди.

– Я покажу тебе, – сказал он, чувствуя стеснение в горле. – Но только если это останется между нами.

На этот раз, кажется, ему удалось ее поразить. У нее был не просто озадаченный, а потрясенный вид. Огромные от удивления глаза обратились к нему:

– Ты мне покажешь?

Эдвард едва справился с собой. Он так давно желал ее, не только телом и даже не только сердцем. Казалось, какая-то незримая нить привязала его к ней, и никакая сила воли, никакое самоотречение не смогут разорвать ее. Почти с рычанием он впился в губы Флоренс.

Она не противилась, а словно затаилась и позволяла исступленно прижимать себя к широкой груди. Эта покорность совсем затмила разум Эдварда, и он уже не мог припомнить, что именно собирался ей показать и как далеко собирался зайти. Все, что он мог, – это страстно желать ее, притягивать к себе за бедра и тереться о них, словно безумный.

Приподняв девушку под ягодицы, он почувствовал, как его плоть толкается ей где-то между ног, и почти застонал от острого ощущения близости. Эдвард почти кусал обе губы Флоренс, посасывал нежный язык. Боясь напугать ее своим натиском, он не мог при этом остановиться. Ему хотелось сорвать с нее тонкие перчатки и поцеловать каждый пальчик.

Но Флоренс как будто ничуть не пугали жадные поцелуи – она сама обняла его за шею и подставляла шею и мочки ушей его губам.

Неожиданно Эдвард остановился.

Их могут увидеть здесь. Место слишком открытое, и двое целующихся людей наверняка привлекут внимание! Подумав так, Эдвард подхватил Флоренс на руки, словно она ничего не весила, и направился к развалинам особняка.

– Что... что ты делаешь? – спросила она, когда он опустил ее возле разрушенного камина. Губы у нее припухли, волосы распустились и красиво окаймляли вырез платья, скрывая край ткани, так что казалось, что, приподними Эдвард шаль волос, и его взгляду откроются обнаженные груди.

Граф ничего не ответил. Он и сам не слишком понимал, что происходит. Вместо ответа он снова поцеловал девушку, приподнимая под ягодицы. Его плоть налилась с такой силой, что ощущался каждый миллиметр ткани между двумя телами.

Флоренс тоже чувствовала, как он трется между ее ног, бесстыдно и горячо. Интересно, подумала девушка, он тоже влажный, как и она?

Обнимая Эдварда, она чувствовала, как в ней поднимается что-то тяжелое, темное и запретное, колышется и затапливает ее с головой. Когда Эдвард прислонил ее к стене и поднял руки, чтобы прижать их к нагретому солнцем камню, это ощущение захватило ее так сильно, что, казалось, остановилось время.

Удерживая девушку за кисти рук, граф не переставал целовать ее, и она отдавалась ему, словно была его пленницей. Ему хотелось взять ее прямо здесь, прямо в этой позе, словно она принадлежит ему целиком, и Эдвард даже не слышал своего хриплого дыхания.

– Что ты делаешь? – спросила Флоренс.

Не отпуская ее, он глухо ответил:

– Я же обещал показать тебе, – и не узнал собственного голоса.

– П-показать мне?

– Да, показать, каким сильным бывает желание.

– Но, – Флоренс закусила нижнюю губу, вспоминая бессонные ночи, – я уже знаю, что такое желание.

Эдвард едва не застонал. Ему пришлось чуть отодвинуться прочь, прежде чем его напряженная плоть не разрядилась прямо ему в штаны, словно он был зеленым юнцом, впервые держащим в объятиях женщину. Девушка не шелохнулась: она с тревогой вглядывалась ему в лицо, лихорадочно дрожа, то ли от страха, то ли от волнения.

– Сначала желание, – сипло шепнул Эдвард. – Потом уже наслаждение. Одно не существует без другого. – Он отпустил одно запястье девушки и накрыл ладонью выпуклость груди, чуть сжав сосок через ткань. – Ты чувствуешь? Этот бешеный пульс в каждой клеточке твоего тела? Чувствуешь, как он отдается у тебя между ног?

Флоренс кивнула, зажмурившись, и он поцеловал ее, и его собственный пульс стучал в висках и эхом пульсировал в напряженной плоти. Граф коснулся губами полной груди девушки, обведя контур сосков языком прямо сквозь синюю ткань.

– Эдвард, – всхлипнула Флоренс жалобно, желая оттолкнуть его и при этом прижимаясь только сильнее. – Я... я чувствую то, что ты говоришь...

Он поднял голову и встретил ее испуганный взгляд.

– Я хочу коснуться тебя там, где тянет сильнее всего. Ты же знаешь, где это?

– Сильнее всего? Ты имеешь в виду...

– Можешь называть это, как хочешь. Твоя киска, секрет купидона, даже нефритовые врата, если пожелаешь. Я покажу тебе, для чего природа одарила женщину этим сокровищем, если ты позволишь мне продолжить.

Несколько мгновений Флоренс колебалась, чувствуя, как жар нарастает, не позволяя отступить, затем кивнула.

Эдвард, с тревогой следивший за сменой эмоций на ее лице, улыбнулся. Господи, до чего смелое невинное создание! Флоренс... если бы только она могла принадлежать ему! Если бы только эти ласки не были украдены тайком, как запретный плод из райского сада!