Французская Мессалина - Оливия Клеймор Страница 49

Графиня надула губки.

– О, сир! Вы отказываете мне в сущей безделице!? – воскликнула она.

Король улыбнулся: «сущая безделица» по его предварительным оценкам должна обойтись казне не менее, чем в двести тысяч ливров.

– Нет, мадам. Просто вы получите ожерелье не раньше весны.

В этот же день Людовик заказал придворному ювелиру Анри Крейону ожерелье немыслимой красоты. Даже ювелир был поражён его предварительной стоимостью, ничего подобного у него не заказывали.

* * *

Королева Мария чувствовала себя плохо почти всю осень. Придворные лейб-медики Ла Мартиньер и Бувар опасались, что ничем не смогут помочь королеве, лишь временно облегчить её страдания.

Людовик постоянно посещал покои супруги, видя, как она угасает с каждым днём. Его старшая дочь – Луиза, обожавшая мать, пребывала в постоянных молитвах о её здоровье, но, увы, чуда не происходило.

Однажды, когда Его Величество выходил из покоев супруги, его встретила дочь, бросив гневные обвинения прямо в лицо:

– Моя мать и ваша супруга, сир, умирает из-за вас! Виной тому ваше легкомысленное поведение! Ей плохо, и состояние лишь ухудшается, а вы предаётесь разврату в объятиях мадам Дю Барии! – негодовала принцесса, не стесняясь в выражениях.

– Луиза! Позвольте напомнить вам, что вы разговариваете не только со своим отцом, но и королём!

– Я всё прекрасно помню, сир! И даю отчёт в своих словах. Версаль осуждает ваше легкомыслие.

– Дорогая дочь, Версаль, прежде всего, это – я! – возмутился король. – И никто не смеет указывать мне!

– Боже мой! Вы что не понимаете – королева умирает! – принцесса разрыдалась в голос.

Людовик растерялся, ему и в голову не могла прийти, что его лейб-медики могут быть бессильны перед каким-либо недугом.

– Отчего вы так решили, Луиза? Вам сказал Ла Мартиньер или Бувар?

Принцесса кивнула.

– Я сама вижу, как матушка угасает с каждым днём, в то время, как вы…

Король прокинул дочь в весьма удручённом состоянии и этим вечером не посетил мадам Дю Барри, несмотря на то, что фаворитка ждала его почти до двух часов ночи.

* * *

Королева умерла в один из холодных декабрьских дней, рано утром. У её ложа присутствовал король, дофин, дофина и принцессы. Её тело было захоронено в семейной усыпальнице в монастыре Сен-Дени.

Людовик тяжело переживал потерю супруги, невольно он вспоминал годы их супружества. За тридцать с лишнем лет они мало были вместе, деля брачное ложе: король предпочитал свои апартаменты в сердце Версаля, королева же – малый двор, где жила своей жизнью, бесконечно меняя любовников. Зачастую Людовик не знал, что происходит при малом дворе королевы. Мария также мало интересовалась своим венценосным супругом, предпочитая его обществу своих любовников.

Мадам Дю Барри чувствовала, что король изменился после смерти жены и несколько охладел к ней. В последнее время, терзаясь угрызениями совести, он попал под влияние своей старшей дочери Луизы, которая была яростной противницей его связи с Мессалиной. Принцесса, как весьма набожная натура, помышляла покинуть суетный мир, уединившись в монастыре Кармелиток или Бегинок [33], что находились в предместьях Парижа.

Всё чаще Людовика посещали мысли о том, что действительно необходимо порвать отношения с мадам Дю Барри, как на том настаивала принцесса и министр Ришелье. Разумом король понимал, что он – в том возрасте, когда может ещё жениться на достойной принцессе, скажем Баварской, которая особенно хороша и молода, но сердцем был привязан к фаворитке.

Луиза постоянно настаивала на том, чтобы король изменил свой образ жизни, уделяя внимание не только плотским наслаждениям, но и благочестию и благотворительности, в которой особенно нуждался французский народ. В итоге Людовик пришёл к выводу, что Луиза права – надо жениться во второй раз после окончания положенного траура. Но пока, он всё же решил оставить мадам Дю Барри в Версале.